http://www.narodinfo.ru/setka.php3?data=01.12.2006
http://www.narodinfo.ru/program/35407
Народное Радио
Тема передачи: Самородки
Русской Земли: Памяти писателя Николая
Шипилова;
Гости студии: статс-секретарь
Союза писателей России, критик,
преподаватель Литературного института Лариса
Георгиевна Баранова-Гонченко; профессор
права, секретарь Союза писателей
Белоруссии Сергей Александрович
Трахимёнок;
Ведущие: Владимир
Анищенков;
Владимир Анищенков: Земля русская не перестала рождать таланты. К сожалению, мы очень часто не успеваем узнать о них при жизни. Сегодня наша передача посвящена памяти большого русского таланта Николая Шипилова. К нам в студию приехали люди, которые очень хорошо знают Николая. Лариса Георгиевна, первый вопрос к вам. У нас с вами было совместное дело, когда мы издавали книгу «Любимые дети державы». Тогда я впервые познакомился с творчеством Николая Шипилова и целой плеяды русских поэтов. О них мы еще успеем поговорить, они, слава Богу, живы, а сегодня поговорим о Николае.
Лариса Баранова-Гонченко: Мы с вами сделали тогда очень важное дело, это какое-то утешение в эти грустные дни. Как будто в этом был какой-то промысел. Потеря Николая Шипилова – это огромное горе, но мы хотим говорить не о нашем личном горе, а о том, что потеряла страна и приобрела литература. Есть такой странный парадокс: страна потеряла своего героя, своего замечательного, может быть, вообще редкого сына, у которого был особенный талант любить Родину, а литература приобрела. Как будто так в России заведено, что право на жизнь в литературе дает смерть. Это можно сказать именно про Колю. Что касается личного человеческого чувства, то его можно было бы выразить словами, на которые я обратила внимание почему-то еще в детстве, как это ни странно, читая стихи Константина Симонова. У него есть стихотворение, посвященное смерти друга.
Умер друг у меня.
Вот какая беда.
Как мне быть,
не могу и ума приложить.
Именно это мы и испытываем сегодня. Но, прежде всего, нужно сказать, что Николай Шипилов действительно не похож ни на кого из своих современников. Не похож ни по качеству, ни по размеру своей страстной любви к России, ни по тому болевому ощущению, которое он постоянно испытывал, ни по тому любовному немстительному чувству, которое он испытывал к Родине. Он никогда не был диссидентом, хотя всегда называл себя эмигрантом в своей стране. Он так и писал об этом. А как он относился к самому феномену писательства! Он был, он ощущал себя писателем, и вот в письмах друзьям он писал так: «Моя профессия, как это ни странно в случае со мной, хороша для меня лишь как нечто изысканно-высокое и нематериальное. Не смогу полюбить сборище графоманов. Моя свобода – свобода поступка. И даже свои долги я ощущаю, как свободу быть в долгу. У меня есть русский лес, русский сын, финская бумага – все настоящее. Никто не запретит мне писать. Но я никогда не буду зарабатывать этим деньги или делать этим карьеру шакала. Итого: все, что у меня от литературы, остается со мной. Я – эмигрант в своей Отчизне навсегда».
У Николая была трудная жизнь. Мы сегодня сможем хотя бы вкратце об этом рассказать, Сергей даже больше, чем я, поскольку он его знает дольше. Они познакомились в Новосибирске. Николай новосибирец, сибиряк, но удивительно и промыслительно, что Николай, чувствуя себя эмигрантом в России, нашел Родину в Белоруссии. Эта его тема – с востока на запад, он все время как бы идет с востока на запад. Он жил последние годы в Белоруссии, ощущая ее какой-то здоровый воздух.
Владимир Анищенков: Николай талантлив во многих направлениях. Он и прозаик, он и поэт, он замечательно исполнял песни на собственные стихи.
Лариса Баранова-Гонченко: В песне «Золотая моя» он обращался и к любимой женщине, и к Родине. Он действительно, Родину любил, как женщину. Но талантливый человек, так Бог дал, во всем талантлив. Николай переменил громадное количество профессий, городов. Кстати, очень хорошо пела его мать. Он был музыкален от природы, пел одно время в Театре оперетты.
Сергей Трахимёнок: Какое-то время он был артистом Новосибирской музкомедии. Я помню нашу первую встречу. Это был сентябрь 1978 года, тяжелое для меня время – меня почему-то второй раз призвали на два года служить в армию, сломали мои планы. Я попал в стройбат и после двух недель службы оказался в Новосибирске, там зашел в редакцию «Молодость Сибири» получить гонорар. Сотрудники пригласили меня остаться на день рождения одного из них, сказали, что будет Коля Шипилов. Я впервые услышал эту фамилию. Мы там весело проводили время, и тут приехал Коля. Такой небольшой паренек с усами, симпатичный, с гитарой, которую его друзья частенько сравнивали с крылом. Когда Коля приехал и начал петь, я забыл про все свои проблемы, а все присутствующие забыли, по какому поводу они собрались, именинник остался на втором, на третьем плане, такое сильное впечатление было от этих песен. В то время уже существовала магнитофонная культура, мы знали больших московских бардов, но это очень ново, свежо, неожиданно, очень близко к тебе. Мы с ним какое-то время общались: я работал в судебной прокуратуре Сибирского гарнизона, а он в этом же 17-м городке был сотрудником в окружной военной газете. Потом судьба нас разбросала по разным точкам. После событий 1993 года он жил под Минском в поселке Валерьяново, а я – в Минске, и мы очень плотно общались в последние годы.
Владимир Анищенков: Сейчас прозвучит песня Николая Шипилова в его исполнении «Станция Куеда».
Сергей Трахимёнок: Я скажу несколько слов перед этим. Так получалось, что Коля длительное время жил на положении, как он сам говорил, бомжа. Это всегда просматривалось не только в прозе и в стихах, но и в общении, но печати уныния в нем не было никогда. Николай со своим другом Иваном Овчинниковым, тоже новосибирским поэтом, часто путешествовали, причем идея куда-то поехать возникала спонтанно и никак материально не поддерживалась. Они собирали деньги, выбирали направление и ехали.
Лариса Баранова-Гонченко: Всегда полагались на Бога, на дорогу.
Сергей Трахимёнок: Вот они ехали как-то вот из Новосибирска по Горьковской железной дороге, на которой есть станция с таким смешным названием – Куеда. О ней Коля и написал песню.
Владимир Анищенков: Лариса Георгиевна, расскажите нам о жизненном пути Николая.
Лариса Баранова-Гонченко: Вся биография поэта – в его стихах, и мне кажется, что наши слушатели – это наши единомышленники. Они, слушая песни Шипилова, точно понимают и о чем идет, видят и биографию поэта, и его творческие возможности. Вот сейчас звучала песня «Куеда». Ведь дорога для Шипилова – это не просто путешествие. Дорога это часть его жизни, и это дорога Родины. Он к ней обращался особенно: «Выручай же, царица-дорога». Все в этом смысле было у него возвышенно при его такой бедной, скудной материальной жизни, он был необыкновенно, конечно, одухотворенный, высокий человек. У него есть такие слова:
Ну, нет сильнее пытки,
Смотреть в окно на Родину свою.
Он особенно любил полевые цветы и, как пишет один его друг, всегда их обходил, не мог мять. Есть у него такой образ:
Цветы военно-полевые
Усталой родины моей.
Это удивительный человек, поэтому говорить о нем как-то формально очень трудно. Родился он на Сахалине. Отец его был военным, воевал, мама хорошо пела. Он рано осиротел и стал бродяжничать, путешествовать. В общем, это судьба, близкая Николаю Рубцову, и вообще близкая русскому человеку в ХХ веке. Он сменил много профессий. Вот, например, что он сам об этом говорит в «Автобиографии». «Место рождения – город Южно-Сахалинск, образование – высшие литературные курсы. Работа, (у членов Союза писателей стаж исчисляется со дня первой публикации) первая публикация – в 1961 году. А формально трудовая деятельность шла хрен знает как. Пишу с неточностями. Завод ЖБК треста «Уралстрой», карьер: плотник-бетонщик, штукатур-маляр; оператор электроразведки в экспедиции; рабочий-грузчик в гастрономе; артист хора Новосибирской оперетты; учитель пения в школе № 93 Новосибирска; на телевидении: помощник режиссера, ассистент режиссера; корреспондент журнала «Пожарное дело»; сезонные работы на стройках НСО». Я даже не знаю, что это такое.
Сергей Трахимёнок: Новосибирской области.
Лариса Баранова-Гонченко: Он действительно никогда не зарабатывал литературой. Надо сказать, что мы познакомились с Николаем в 1983 году на совещании молодых писателей. Совещание проводил журнал «Литературная учеба». Надо отдать должное, вот за это я Колю и люблю, что он невероятно критически относясь к этому времени. Каких только смешных антисоветских песен он не писал. «Эх, клизму бы социализму бы, капитализму – диамат». У него есть и скандальные песни. Но он все-таки был талантливым человеком, и его, бедствующего, живущего в подвале, в валенках, как всегда, с гитарой, заметили. Первым, кто по-настоящему увидел в нем большого писателя, был покойный теперь уже Вячеслав Шугаев.
Затем о нем замечательно отозвались Владимир Личутин, Валентин Григорьевич Распутин и многие другие писатели. Талант был увиден сразу. Шугаев о рассказах Шипилова сказал на новосибирском телевидении так: «Услышав рассказы Шипилова, я испытал эстетический шок». Когда он пришел к нам в гостиницу с гитарой, мы просто забыли о времени, потому что он спел нам о том, чем мы жили все: и о любви, и о том, что нам было не столь близко в каком-то политическом отсвете, но вот эта любовь к Родине объединила нас всех, и в Москве и в Новосибирске образовался круг единомышленников, которые относились друг к другу хорошо уже через Колю.
Сергей Трахимёнок: Коля не только жил дорогой, он спасался дорогой. Известны его строчки:
Я пришел на вокзал,
На табло три нуля.
Ах, глаза бы мои не глядели.
И себе я сказал,
Что спасения для
Я уеду на этой неделе.
Лариса Баранова-Гонченко:
Эх, проводница, дай, пожалуйста, чайку.
Я так давно не пил плохого чаю.
Эх, проводница, дай, пожалуйста, постель.
Я так давно не спал в чужой постели.
Там всегда был смех сквозь слезы. Такая судьба человека, который никогда не унывал. Он был грустен, но в высоком смысле.
Владимир Анищенков: У нас есть возможность послушать песни Николая Шипилова в его исполнении. Спасибо тем людям, которые записали его голос.
Сергей Трахимёнок: Действительно дорога проходит через всю жизнь Коли. А вот образ цветов, тоже очень странный:
Здесь мерзость и мрак запустенья,
И тени хозяев былых,
Сухие, плохие растенья,
Как признак домов нежилых.
Зеленая лампа, тетрадка
И время настало мое.
И жизнь мне, весомо и кратко,
Стихи, как цветы, выдает.
Не те, что растут полевые,
Не те, что цветут по лугам,
А черные розы живые,
Которые выдумал сам.
В них – вся моя прежняя сила,
Хоть нет ни кола, ни угла.
И родственны мгла и могила,
Послушай: могила и мгла.
Владимир Анищенков: Николай Шипилов – это, конечно, тонкий лирик, но при этом он еще был и боец.
Лариса Баранова-Гонченко: Он был настоящий боец, и свои бойцовские и героические качества он проявил в 1993 году при защите Дома Советов. Я страшно не люблю, когда этот дом называют белым домом. Я даже не понимаю, почему его так называют. Шипилов был возле Дома Советов, в тех самых бойцовских бригадах, сидел возле костров, чуть не погиб. Потом, когда все трагически закончилось, и он, уходя оттуда, написал поэму, которая называется «Прощайте, дворяне», причем назвал ее «Поэмой, написанной без бумаги». Вообще, он, по-моему, все сочинял без бумаги, кроме прозы. Так все и было в голове, в вагоне, где-то в мыслях.
Сергей Трахимёнок: Стихи у него просто ложатся в голову. С прозой тут сложнее.
Лариса Баранова-Гонченко: А события 93-го года, мне кажется, доформировали Николая. Он всегда был замечательным человеком и настоящим гражданином, но здесь наступило настоящее просветление. Это была для него трагедия, потеря Родины. Он очень интересно писал, о том, как туда шли люди, это поразительно было. Он тогда понял, что люди шли туда, приезжали в Москву защищать Родину. Он говорил: «Вот тогда я понял, зачем люди приезжают в Москву. Мы-то приезжали с гитарой завоевывать московскую аудиторию, и каким это показалось мелким по сравнению с тем, как приезжали девочки, мальчики молодые, чтобы идти и умереть там». Конечно, в этом смысле Шипилов для меня – художник номер один, потому что он дорос до такого сознания. Это сознание – на уровне нашей классики. Они понимали, что такое Родина.
Шипилов пишет в письмах: «Я не понимаю, как можно отдыхать. Кто бы мне это объяснил, как отдыхают люди, или нелюди. Кто этому учит? Научите меня. Я не о курортах. В детстве ходил по воду с коромыслицем и не замечал, что мал ростом, шел умело и гордо. А сейчас кажусь себе маленьким и убогим. Отчего? Ведь все хорошо. Не хочу никого видеть из посторонних. Когда вижу, тяжело притворяюсь приятным во всех отношениях человеком. Может быть, мне большой работы не хватает? Может быть, счастья Родины не хватает? Скорее всего, так. Надоели ублюдки, опротивело баранье терпение масс, опостылели тупорогие говоруны, шаманы в галстуках. Буря, скоро грянет буря. Ты не чувствуешь? Я – да. Хоть мне и мнится, что я отошел от политики, ан – где там. Стыдно жить в стране, где не осталось борцов за счастье народное. Я дурак. Я не могу жить в счастье на лоскутиках еще живой плоти моей прекрасной страны».
Владимир Анищенков: Конечно, подробно рассказать о всем творчестве Николая Шипилова мы не успеем, но о прозе нужно сказать.
Лариса Баранова-Гонченко: Николай Шипилов вошел в литературу со своими блестящими короткими рассказами. Первая его книга – «Ночное зрение». Потом в издательстве «Советский писатель», в «Современнике» выходили книги «Шарабан», «Элит-консультант». Но самое главное, это был человек, который шел к Богу. Они с женой построили церковь под Минском. Начинали ее строить с маленького вагончика.
Сергей Трахимёнок: Они собрали средства, водрузили крест на том месте, где были расстреляны несколько тысяч минчан во время оккупации.
Лариса Баранова-Гонченко: Война для него была очень важной темой, ведь он был сыном фронтовика.
Владимир Анищенков: Песня «Пехота» была посвящена как раз фронтовикам?
Лариса Баранова-Гонченко: Да, эта песня посвящена фронтовикам Великой Отечественной войны. Такая хрестоматийная, на мой взгляд, песня, которую хорошо бы услышать не только нашим слушателям, но и всей стране.
Владимир Анищенков: Сергей Иванович, вы сказали, что построен храм недалеко от Минска, и что непосредственное участие в строительстве принимали Шипилов и его супруга. Как же так: он все время в дороге, а храм построил?
Сергей Трахимёнок: В последнее время он жил в Валерьянове и занимался строительством. У него двое маленьких детей. В основном организатор и инициатор строительства – это Татьяна Дашкевич. Вот один эпизод. Они начали строить со многими мытарствами. Как-то раз Татьяна позвонила мне и говорит: «Срочно помогай. Нам отдают в Ракове (это 40 километров от Минска) временный вагончик для того, чтобы храм построить. Мы говорили с водителем трейлера». Я говорю, что это невозможно. Чтобы через Минск провезти негабаритный груз, надо поднимать трамвайные и троллейбусные провода. Это даже в советские времена нельзя было сделать. Все-таки звоню пресс-секретарю министра внутренних дел, спрашиваю, кто решает этот вопрос, и он мне называет фамилию одного из замов. Мы пишем бумагу, Таня с батюшкой берут эту бумагу и – в Министерство внутренних дел. Их пропускают на входе, они попадают прямо к заместителю министра. Он ничего не может понять, но видит, что какая-то просьба, налагает резолюцию: начальнику республиканского ГАИ разобраться и решить вопрос по существу. Тот, видя подпись, говорит, что есть трейлер, и все проходит без сучка, без задоринки. Невольно понимаешь, что Божье дело делали Коля и Таня. Если на небесах все решилось, то на земле это делается очень легко. Они построили этот храм и митрополит Филарет освятил его.
Лариса Баранова-Гонченко: Надо сказать несколько слов о Тане. У Коли замечательная подруга, верная жена, тоже прекрасный поэт, но самое главное –она, по сути, продлила годы его жизни. Ведь он очень болел. Она помогла ему прийти к вере. Он пел в церковном хоре. Последние его романы – «Остров Инобыль» и «Псаломщик». Роман «Псаломщик» напечатан при помощи фонда Высоцкого. Это уже роман о жизни по-настоящему верующего и по-прежнему мятущегося человека. Такой настоящий русский роман.
1993 год –главный год его жизни. Удивительно, что незадолго до смерти Коля написал стихи, которые можно считать эпитафией. Вот фрагмент.
Я был, словно древич с корнями литыми,
Был, словно царевич, с кудрями витыми.
Но корни иссохли. Чужая земля
Смеялась над преданным сыном Кремля.
Ежи заграждений, печальные даты,
Зарыты в них намертво наши солдаты.
И тощий поэт среди многих поэтов
Один не забыл и напомнил про это.
На что ему звезды и птиц перелеты,
И тесные книжных томов переплеты.
Любимая спросит: куда ты до света?
В солдаты, в солдаты на многие лета.
Ему на прощанье отцовский кисет
Протянет с вещами старинный сосед.
Он понимал, что писатель сегодня – это солдат. Совместить такую, немного богемную, жизнь, гитару и служение Родине, писание прозы – все это мог успеть только очень большой художник. Николаю Шипилову 1 декабря исполнилось бы 60 лет.
Владимир Анищенков: Так что не случайно мы сегодня встретились. Всего вам доброго. До свидания.