Наш сайт переехал на http://avtomat2000.com/
Эта страница доступна теперь по новому адресу http://avtomat2000.com/intrem.html

И песня вновь поднимет за собой…

Офицерский романс - желтый лист на погоне,

Хрипловатый напев неизвестной войны.

И чужие глаза, и родные ладони,

Батальонная явь, гарнизонные сны.

Виктор Верстаков “Офицерский романс”

 

- Михаил, расскажите, пожалуйста, немного о себе: откуда Вы родом, как начали писать свои песни?

- Я военный журналист, подполковник федеральной пограничной службы, редактор отдела центрального еженедельника ФПС “Границы России”.

Родился в Казахстане, в поселке Булаево, 1 января 61-го года, так записано во всех документах, хотя на самом деле родился 20 декабря, об этом я узнал уже, будучи курсантом. Мама поехала поднимать целину, там познакомилась с отцом, который приехал с Украины. Я потом часто бывал в селе Знаменка, где мой прадед жил, там братских могил, наверное, больше, чем населения. Могилы были разных времен, и времен гражданской войны, и Великой Отечественной; более того, когда я служил в Афгане, у нас была газета дивизионная, и вот в нашем музее я обнаружил номер этой газеты времен войны… Оказалось, что эта дивизия во время Великой Отечественной войны брала Знаменку. То есть получилось так, что я тогда бродил между могилами своих однополчан, думал об их судьбах, их гибели, подвигах – все это вызывало море ощущений.

Большую часть детства и юности я прожил в Краснодаре. Стихосложением я начал заниматься лет с 10-ти, но это была игра. По телевизору увидел композитора, который сказал, что музыку он начал писать в 10 лет, и подумал: “Так, мне уже 10 – пора”. И потом это стало способом мироощущения. Долгое время не показывал никому, кроме близких, своего творчества. Когда постоянно этим занимаешься, то постепенно приходит классическая рифма, начинаешь понимать какие-то мелкие технические подробности, то есть отрабатывается именно техническая сторона стихосложения. И вот где-то на уровне 8-го класса я занял призовое место на конкурсе юных композиторов… Меня еще в пять лет пытались отдать учиться играть на скрипке, но я был мал, много отвлекался, и меня в итоге выгнали, а другая учительница, по классу фортепиано, меня к себе взяла. После 8-го класса я поступал в музыкальное училище, проучился полтора курса, потом оставил. Можно сказать, что училище и Афганистан для меня явились главными точками в жизни.

В 80-м году ушел на срочную службу, служил в ПВО в Днепропетровске, уволился в запас и через месяц после этого поступил в военно-политическое училище на факультет журналистики.

Во время срочной службы написал стихотворение о доме, чистое, наивное. Это стихотворение моим сослуживцам очень понравилось, и они мне предложили его в газету послать. И вот я написал, как на деревню к дедушке, на адрес киевского главпочтамта… Ответ пришел месяца через три. С редактором этим я потом увиделся, переговорил и, вот еще один важный поворот в судьбе, решил поступать на журналистику. Он мне все документы оформил, ведь у меня уже был критический возраст, туда поступать можно было до 21-го года, и если бы он мне не помог, то я просто мог бы не успеть…

После училища попросился в Афган или в округ, из которого скорее можно было попасть туда. И на то было множество причин…

В песне “Разговор с БТРом” есть упоминание про Кольку. Мы с ним призывались вместе, но он поехали в Афган, а меня направили под Днепропетровск… Потом я считал, что военный журналист должен быть на войне, в центре событий… Ну и, конечно, хотелось себя испытать…

Прослужил я в дивизионной газете в Ашхабаде, а потом 2 года и 6 дней прослужил "за речкой". Там стал играть на гитаре. Песен очень много написал именно после Афгана. Как от болезни, избавлялся я от тех деталей. А песни эти потом разошлись… Неоднозначно к ним относятся, но в них сосредоточено все, что меня на тот момент волновало, о чем я хотел тогда написать, рассказать, поделиться. Именно тогда родились такие песни, как: “Тебе случайной”, “Случай в госпитале”, “Случай с комсгруппоргом” и многие другие. После Афгана я попал в дорожно-строительные части, в 93 году поступил в гуманитарную академию вооруженных сил, закончил и пришел в газету “Границы России”, где стажировался…

Награжден орденом “За службу Родине в ВС СССР” 3 степени. Я военный журналист, в атаку никого не поднимал, но приходилось ездить по разным горячим точкам.

- А как Вы попали на большую сцену?

- Видимо потому, что не захотел ехать наш руководитель духового оркестра, а у меня уже к тому времени кое-какие вещи были, меня, чуть ли не в приказном порядке отправили в Кабул, где проходил отбор участников на конкурс в Москву. Руководил этим отбором Волкогонов, зам. начальника главного политического управления. И вот играю я, тут из зала голос: “Да настрой те же ему гитару!” – это был Азаренок. Так мы и познакомились. Там же я познакомился с Ткаченко. Петр Иванович немало книг выпустил, открыл множество неизвестных авторов, песен. Тогда песни очень сложно было собирать. Даже когда я служил, в аэропорту висела табличка: “Запрещается вывозить песни “Каскада” ! - ну а под “Каскадом” подразумевались все песни 40-й армии, поэтому приходилось вывозить песни в термосах, сапогах – в общем, прятать всячески. На том смотре я много с кем познакомился: с тем же “Каскадом”, с “Голубыми беретами”...

Вышел солист “Каскада” Саша Надточий, настроил мне гитару. Я волновался страшно, аж нога дрожала. До сих пор помню это состояние, как на амбразуре. А я еще и стихи все не запомнил, у меня было восемь песен, я в тексты по - тихоньку подсматривал, даже комментировал чего-то. Всех прослушали, потом сказали, кому остаться, в том числе и мне. Нам объяснили цель: для московского фестиваля надо было подготовить афганский блок. Кстати, о том, что я буду играть на гитаре, никто и не предполагал, по крайней мере, Азаренок точно. Он меня не пускал играть, а Виктор Верстаков наоборот настаивал: “Давай, да что там стихи читать, надо песни петь!” В свое время Виктор Павлович Куценко говорил: “Нам с тобой песни не петь”. До этого на серьезной сцене выступать не приходилось, я и в своих силах не слишком уверен был, а тут меня еще попросили с медсестрой вокалом заняться (кто б со мной им занялся!), так как ей тоже предстояло петь, а диапазон у нее меньше октавы, - в общем, проблемы, конечно, были, но все равно воспринимал все спокойно. Стали мы выдумывать программу, все собрались, советуют чего-то, ответственность-то большая…Хотя и задора было много, веселья тогда.

Когда долго творчеством занимаешься, то в душе чувствуешь, из чего может раскрыться цветок, появится песня. Вроде все это логично, но в то же время неожиданно. Услышал в Кабуле песню какого-то ансамбля о сестре милосердия, пишущей за раненного бойца, и подумал: “Лучше мне не написать… - а потом пришел к выводу - А зачем мне писать лучше, напишу-ка я просто по-своему”. Так появилась песня “Сестра милосердия”. Эту песню мы сделали с “каскадерами”.

Еще как-то, когда срочную служил, меня один из ребят попросил стихотворение девушке написать, и вот так родилось “Дорога серая становится у горизонта голубой”, а потом приходит мне письмо, в котором говорится, что я, отличник боевой и политической подготовки, должен не страдать, а думать о выполнении воинского долга. Надо сказать, что эта песня для меня одна из самых дорогих, из альбома в альбом она и еще одна песня “Ты меня поскорее прощай” повторяются.

…Потом поехали в Ашхабад. Собственно, там перезнакомился со многими, с кем дружу до сих пор. Вообще на том фестивале много чего произошло: кто-то спел песню неизвестного автора, которым оказался Валера Петряев. Тогда был его первый выход на эти подмостки, и вот, остался на них до сих пор, сейчас он руководит “Солдатской студией”, куда может прийти солдат, не имеющий ничего, кроме своего таланта, и его песни услышит вся страна, так уже было много раз…

После мы записали пластинки “Время выбрало нас”, первые сборники военных бардов. Тогда к песне был не только художественный, но и публицистический интерес, люди по ним пытались понять, что же там было. Ведь песня вышла из-под пуль, пришла в еще не воюющую тогда страну… Тогда ведь никто и помыслить не мог, что все это потом придет и на наши улицы. Только Медведев написал, что мы контрабандой с собой привезли войну.

Без тех фестивалей мою дальнейшую жизнь было бы невозможно представить. Это даже не острова, а целые материки: наши выезды в горячие точки, Сочи, Стерлитамак, поездки, гастроли. На вечерах офицерского романса я познакомился с Виктором Верстаковым, классиком жанра, по его книгам я познавал правду, он писал, что называется, “в стол” и не чаял даже, что это когда-то куда-то выйдет. С Наташей Рожановой когда познакомились, она не верила что это “Тот самый настоящий Михайлов”, а сколько у нас потом с ней всего было: Абхазия, Приднестровье, Сочи… С Валерой Монастревым нас более десяти лет дружба связывает. Про него можно много чего рассказывать… Ну вот, например, есть у человека дача… у нас же как обычно: есть участок, сиди, копайся в нем, картошку сажай… А он решил там создать аллею бардов, приглашает друзей, и под рюмку хорошего вина, под песни каждый сажает деревце. Саша Минаев, например, тую посадил со словами: “Все вон тебе фрукты сажают, а я тую, чтоб ты под ее тенью писал свои стихи”. А я посадил грушу.

Про это так просто не расскажешь: как мы прощались со слезами, как встречались, про наши творческие поиски – это все в наших песнях. В 88 году в Ташкенте с Саней Минаевым познакомился…Его песни ходили с одной стороны хребта, мои с - другой, но все равно мы друг о друге слышали. А в 88 году встретились, не знали, кто он, кто я… Увидел: сидит мужик такой, крепкий с гитарой, попросил сыграть, он сыграл. “Минаев!” – кинулся я к нему, ну он-то меня тогда тоже не знал, поэтому только улыбнулся, пожал руку, потом попросил меня спеть, я ему сразу сказал, что плохо играю. “Да ладно, чего стесняться !” - и я сыграл “БТР, тут-то он меня узнал… “Михайлов!” – с тех пор, даже когда до этого нас разделяли тысячи километров, но, когда мы вместе выступаем на сцене, все думают, что это наша концертная программа. Нам на сцене друг с другом просто замечательно: мы хохмим, пародируем – причем это на любой сцене, мы умудрялись превращать даже эти серьезные вечера офицерского романса во что-то домашнее. Может быть, сейчас это студенчество немного растеряно, мы уже устали, но, тем не менее, снобизм не появился, слава Богу, потому что, когда в творчестве появляется снобизм, то это все. Хотя, может, и нет… есть ведь люди, которые свое творчество именно тщеславием питают, но это уж каждому свое…

Перед поездкой в Москву в Ташкент ко мне жена прилетела. Мы только с ней поженились, и через три дня я уехал. Ее ко мне ректор долго не отпускал (она училась в сельхоз. институте), а потом все же смилостивился. Я как об этом узнал, подумал: “Все, плюю на все !” И вот она прилетела, идем мы с ней…да вот и в городе нас нашла машина с организаторами концерта. Азаренок, как в мои глаза посмотрел, даже ругаться не стал, понял все. Мы потом в ресторане нашу свадьбу отпраздновали.

- Песня “Светка” посвящена Вашей жене. А как эта песня была написана?

- Эту песню я очень долгое время не писал на бумаге, хотя в голове она у меня была. Когда в Конобеево, где снимали фильм про бардов, меня Ткаченко попросил что-нибудь написать, я написал этот текст. Называлась эта песня сначала “Прости меня”, и вот почему: у меня долго не было концертов где-то около полугода. И вдруг фестиваль в Стерлитамаке. Я так жадно туда бросился. А у меня в это время рождалась Ира (второй ребенок – ЕК), рождалась трудно, и жена еще не вышла из роддома, а я уехал и попросил Виктора Квасницкого, чтобы он их встретил и, как только родится, дал мне знать телеграммой. Вот мне и пришла на фестиваль в Стерлитамак телеграмма… я вышел, мне ее зачитали, а я не знал, что делать и поклонился в пояс всем. И вот Иришке уже 11 лет, столько же и этой песне…

- Сейчас уже появляются барды как первой так и второй чеченских войн, но, тем не менее, их немного, как Вы думаете с чем это связано?

- Не знаю, я бы не сказал, что их немного, на самом деле их и не так уж мало, вот, например, Саша Орловский, сейчас в системе МВД трудится, на наших концертах и фестивалях он давно, мы к нему очень привыкли, и он сам сейчас тоже организовывает концерты. Володя Кочергин о Чечне поет. Ну а что касается причин того, что их все же не так много, как бардов-“афганцев”, тут надо проанализировать такой факт: война в Афганистане шла дольше чеченских, плюс там был информационный голод, который как раз за счет песен утоляли… 40-я армия была отрезана от внешнего мира, связи практически не было, я, например, узнал, что у меня сын родился только через 3 недели после его рождения. Если мы ехали спасать, помогать, то тех, кто ехал в Чечню, оплевали, оболгали сразу. Не секрет, что первый раунд этой информационной войны нами, увы, проигран, поэтому многие уже изначально ехали подавленными, преданными сверху. Потом все же мы в Афганистане находились два года, в Чечне ребята служили меньшее время. Хотя это не главное: некоторым на той площади Минутка и 15 минут хватило… В общем-то, этот факт объясняет меньшее количество песен о Чечне по отношению к афганским. Но, тем не менее, песен не так уж и мало. Кстати говоря, есть и с той стороны пишущие и поющие на русском языке. Виктор Сакирко мне подобные тексты показывал. Сергей Белогуров, к сожалению, погибший, показывал мне подстрочники песен афганцев. Ну уж коль мы отклонились слегка от темы, тут был случай: парень, к сожалению, не помню его фамилии, воевал на духовской стороне, но проникся нашими песнями. Так вот, оказывается, что и на той стороне ходили наши кассеты, а уже после того, как он вернулся, он стал крутить эти песни на радио “Свободная Европа”.

- А кого из бардов вы для себя выделяете, но не как друга, человека, а именно с профессиональной стороны, как автора-исполнителя?

- Мне посчастливилось быть в центре всего процесса. Для меня очень много знаковых людей... Виктор Верстаков - он пишет стихи в духе классической поэзии, они перед временем, как перед образами, не меркнут, они любимы не только “афганцами”, они признаны, как произведения литературы, в художественной среде. Игорь Морозов, член союза писателей, у него, как и у многих, стихи на острие. Если его стихи ставятся в один сборник со стихами Пушкина и другими поэтами, у которых есть стихи на военную тему, то это все же что-то значит, хотя сам Игорь говорит об этом с улыбкой. Самая популярная песня афганская “Батальонная разведка” ведь тоже его, хотя она не была посвящена Афгану, он написал эту песню для своего отца-фронтовика. Потом он показал самый яркий, на мой взгляд, образ уходящих из Афгана, в песне “Мы уходим”. Как поэт, мне очень нравится Саша Карпенко, с которым мы тоже в Ашхабаде познакомились. Мне очень нравилось, как работали несколько поколений “Каскадеров”, близки “Голубые береты”.Не могу не сказать об Александре Минаеве, Дмитрии Еремине…Сейчас я, конечно, могу кого-то не упомянуть, но они все для меня очень много значат, это все мой мир со своими минусами и плюсами.

Я писал дипломную работу : “Афганская песня, как публицистика”, на первом курсе написал статью, которая потом стала первой главой. Мне мой преподаватель Юрий Стрельцов, кстати, бард-“афганец”, мы потом с ним тоже много поездили, предложил сделать ее в виде реферата и поучаствовать в общестуденческом конкурсе. На первых же страницах этой работы я сказал несколько нелестных слов о Грачеве, который в то время был министром обороны, а он мне за эту работу объявил благодарность.

Есть Макаров Володя, мой хороший друг в Стерлитамаке, есть, не бывший в Афгане, но прочувствовавший все своей душой, поэт от бога Валера Заводчиков. Нельзя сказать о Юре Кирсанове, несмотря на то, что это человек легендарный, он в общении очень простой, спокойный. Марианна Захарова, член союза писателей, очень сильная бардесса, она много писала и про Афганистан, и про Чечню. Мне лично гораздо ближе ее песни про Чечню, потому что в них она рассказывает о том, что она видела, что пережила, хотя и ее афганские песни достаточно известны и поются. Мы с ней старинные друзья, я очень за нее рад. Валера Горбачев, в прошлом житель Грозного, по его просьбе за водкой бегал Басаев... Сейчас он руководит ансамблем, кажется, “Кузнецкий мост”, правда военной темы несколько избегает, хотя он уникальный бард, у него своя очень интересная манера, философская. Володя Мазур, Виктор Павлович Куценко… Многое мне нравится из того, что делает Юрий Слатов. Очень много людей, творчество которых близко, дорого, к сожалению, всех сразу и не вспомнишь, минимум человек 60 заслуживает внимания.

Я сначала далеко не все из афганской песни воспринимал, где-то 5% я считал именно художественным проникновением в действительность, а остальное именно как домашний альбом, исторический источник. А потом постепенно под влиянием различных собирателей песни, таких как Ткаченко, Сысоев, Брелев, Петряев и сам стал больше интересоваться, вслушиваться.

- 15 февраля этого (2002) года в Кремле проводилась акция “Афганский излом”, там “афганские” песни исполняли артисты эстрады, каково Ваше отношение к подобным концертам?

- Я слышал много отрицательных отзывов, и когда по бумажке пели… Это выглядит неестественно, даже если порой и искренне это делается, то все равно часто бывает, что смотрится это так, что вот они, звезды, снизошли до этой темы.. Наверное, есть и другие мнения, мнения устроителей акции, мнения слушателей, которые бы не слушали исполнителей “афганцев”, но с удовольствием слушали бы Газманова или Буйнова, и таким образом эти песни пошли бы в народ.

Я, в основном, раньше выступал не в Кремле, а в Колонном зале, но, когда и там стали делать шоу из “афганской” песни, я, да и многие другие, стали подобных мероприятий сторонится.

В прошлом году в Метрострое собрали уникальный фестиваль, когда все барды были вместе. Да, обычно на фестивалях подобных сочинскому или стерлитамакскому собирается много народу, но в Метрострое тогда собрались все. Мы достаточно долго ходили ошарашенные и не верили в то, что вот здесь полный состав: и левые, и правые, и “афганцы”, и “чеченцы” – в общем, кого только не было, таким составом не собирались давным-давно, многие пришли даже не петь, просто пообщаться.

Мне хватает общения, концертов и фестивалей, поэтому на концерты, подобные кремлевскому, я не хожу, хотя на таких концертах уже тоже сложился постоянный круг авторов и исполнителей, появились свои традиции. Ну что обсуждать, нашу песню не задушишь, не убьешь, просто жизнь диктует свои условия, сейчас ведь многие аранжируют свои песни, а некоторые этого наоборот не принимают. Думаю, что рано или поздно все встанет на свои места. Пусть существует и то, и другое. У каждого в этом движении складываются свои стереотипы мышления, своя мера восприятия.

- Опять же вопрос, относящийся к фестивалям: часто, приходя на тот или иной концерт, сталкиваешься с пропускной системой, но ведь есть же люди, формально никак не относящиеся к афганским организациям, но которым эта тема очень близка. Каково Ваше отношение к этой проблеме?

- Конечно, залы не безразмерные, а людей много, поэтому приходится вводить какую-то пропускную систему, но я считаю, что здесь вопрос надо решать несколько по-другому: если есть спрос, то значит надо расширять концертную деятельность, чтобы больше народу смогло попасть, нужно давать больше информации о таких концертах. Сейчас иногда появляются проекты на радио, телевидении, конечно, их пока мало, но, тем не менее, само их появление говорит о том, что внимание этой проблеме уделяется все большее и большее, появляется спрос. Это, кстати, можно проследить по тому количеству писем, которое приходит на “Солдатскую студию”, причем пишут люди не только из России, но в том числе и из дальнего зарубежья. “Солдатская студия” проводит весьма интересное своеобразное социологическое исследование: на каждой кассете вот уже на протяжении 5 лет они просят назвать 3 наилучшие песни, по материалам этого исследования уже можно научную работу писать.

Кстати, даже на грушинском фестивале была специально выделена площадка для военных бардов (которых приехало человек 60). Раньше такого не было, я думал, что вообще это разные, что называется, “подвиды” бардовской песни, но в этот раз все изменилось, и наши Александр Минаев и Виктор Трофимов стали лауреатами этого фестиваля. Я тогда в Чечню ездил, поэтому на тот фестиваль не попал.

Можно бесконечно долго говорить о концертах, про теплоту, царящую на них, про легенды, которыми обрастают песни… ну а что касается пропускной системы, то, повторюсь, иногда это оправданно, так как организаторы стремятся сделать комфортные условия тем, для кого это в первую очередь делалось, хотя, думаю, что надо просто расширять концертную деятельность.

- Порой приходят отзывы и советы оставить на сайте только песни, способные стать классикой жанра или уже ею ставшие, то есть для этого требуется провести некое подобие фильтрации, каково Ваше мнение: стоит или нет фильтровать военные песни по тому или иному признаку?

- Есть такой Петр Иванович Ткаченко, он закончил литературный институт по факультету литературной критики, мой большой друг. Он выводил афганскую песню из-под пуль, он песни выбирает. Есть же противоположенная точка зрения, например, у Сысоева, который печатает все, где есть слово “Афган”, такой же точки зрения придерживается и Монастырев. Когда я начинал писать работу, мне были интересны те, кто хорошо писал с литературной точки зрения, а к остальным произведениям я относился как к чему-то домашнему, для внутреннего пользования, конечно, если человек не ставил себе целью выжать слезы. Поэзия – это колдовство, ремесло, но не штамп, поэтому многие борются за чистоту жанра, эта точка зрения имеет право на существование. Так было достаточно долго и со мной, пока я не столкнулся с другой стороной творчества, ведь помимо чисто творческого проникновения в действительность есть множество других сторон. И, я думаю, сам Ткаченко тоже столкнулся с этим, когда собирал материалы для своего сборника “Когда поют солдаты”, выдержавшего множество переизданий, где состоялся он, я считаю, как редактор. Он выпустил потом сборник “Дорогие мои. Письма из Афгана”, куда поместил письма погибших. Понятно, что люди эти письма писали, не в расчете на то, что их кто-то опубликует. Ведь есть же художественные произведения о войне, а он взял письма, пусть выбрал из них какие-то места, но, тем не менее, он взял то, что шокирует именно подробностями, деталями, правдой, которую выдумать нельзя.

Война была 10 лет, и в разные годы у солдат были разные ощущения, поэтому с публицистической точки зрения интересны почти все песни. Порой даже через штампы и неумелость проскакивают какие-то детали.

Опять же, интересно, как солдат себя ощущал. Вот и получилась уникальная в своем роде летопись.

В общем, все зависит от целей, которые собиратель перед собой ставит. Кстати, В. Огрызко хочет создать антологию, которая включает в себя не только шедевры, иначе она перестает быть антологией. Ведь кто писал песни ? Окопная братия, они прошли через весь Афган и поэтому, даже став членами союза писателей, они будут петь песни именно так, как они писались там, в Афгане, какими они дороги прошедшим ту войну. Без правки, потому что, если бы эти песни попытались бы поправить сейчас, то они перестали бы быть песнями 40-й армии…

И песня вновь поднимет за собой,

Как будто взмах рукой, в бой с черствостью

Да и с враньем сусальным.

Вся жизнь похожа на афганский бой,

Где нет фронтов и полосы нейтральной.

Михаил Михайлов “Умрет война и скалы замолчат”

 

Запись и литературная обработка

Корбут Екатерина

 

 

Hosted by uCoz