В 89–м жизнь раскидала их по разным концам страны. И когда Шипилов, приехав в Новосибирск, пришел к родному до боли дому на Космической, дверь открыла незнакомая женщина. И равнодушно пожала плечами: «А Лада больше здесь не живет». Адреса своего Лада не оставила.
Догадывалась, что у него другая семья, другие дети. И ощущала себя совсем одной на этом свете. Мама вышла замуж и переехала в Игарку. Супруг Лады возжелал красивой жизни и сбежал обратно в Новосибирск. В степной деревушке Борвихе близ районного центра Алейска, что под Барнаулом, Лада растила дочку Гельку без него. Научилась доить корову, управлялась со всем хозяйством да еще работала директором сельского клуба, вела там все кружки, и через полгода клуб занял первое место в районном смотре. Но того самого пресловутого мужского плеча рядом не было. Ей некогда было поплакать, но, когда удавалось вырвать у суматошного вечера минутку для себя, она ставила кассету с папиной песней «После бала». «Этот в желтом, одинокий, всем бросается под ноги...» Ей хотелось плакать в голос и звать: «Папочка, это же про меня!» Гелька спала и ни о чем не подозревала.
Но раскисать Лада терпеть не может. Переехав в Алейск, она развернула бурную профессиональную деятельность. В 98–м на краевой слет туристов поехала как корреспондент телевидения. И... У каждого костра пели «После бала». «Это мой, мой папа написал!» — шептала Лада самой себе. И она сделала шаг. Добыла папин рабочий телефон и, переждав бешеное сердцебиение, позвонила. Трубку взяла вахтерша. Лада попросила передать Николаю Шипилову номер ее телефона в Алейске. И стала ждать. Она не хотела навязываться и беспокоить, она не обижалась на молчание, она все–все понимала, она просто ждала. Ждала месяц. Ждала еще один месяц. А потом сказала: ну что ж. У него своя жизнь. У меня — своя.
Это теперь они без конца вспоминают, что глуховатая вахтерша неправильно записала телефон и папа все время попадал не туда. И только в Новосибирске у родственников Лады он узнал ее адрес и телефон. И сразу же бросился звонить. Ее позвали к трубке, она отозвалась: «Але?» — «Здравствуйте. Звонит Николай Шипилов...»

Говоря о России, Николай Шипилов цитирует строку Мандельштама: «Мы живем, под собою не чуя страны». Лада кивает, спрашивает, сверяет со своими мыслями. Отец рассказал ей многое: и «что привык жить нелегалом на своей Родине», и что мотался без прописки и ночевал, укрывшись ковриком, и что не холуйствовал, не состоял ни в одной партии, не стремился получить «корки». И как встретил свою позднюю любовь, свою жену Татьяну: «Она запела — я слушаю, цепенею — и понимаю, что это мое! Потом она вышла замуж, я назло ей как попало женился. Но теперь мы вместе». В Белоруссии, в домике с видом на лес, подрастает самый младший брат Лады — двухлетний Федор Николаевич. Лада скоро увидится с ним.


Алейск — маленький городок на Алтае с 33 тысячами жителей, с элеватором, четырьмя газетками, пятью муниципальными маршрутами, без магистралей и многоэтажек. В магазинах все вежливы, а во дворах женщины сажают петрушку и лук. Через дорогу от дома Лада Келемзина работает редактором газеты «кАЛЕЙдоСКоп», которую придумала и основала. В этом городке уютно ее отцу, издерганному московским менталитетом. «Москвич» последней марки — за рулем муж Лады, невозмутимый Янис — примчался за Шипиловым на Катунский фестиваль авторской песни.

Пролетев мимо полей с брызгами люцерны и куриной слепоты, мимо болотцев, где примостились кувшинки, «Москвич» замер у трехэтажного патриархального домика, чисто выбеленного, без решеток на окнах, с палисадничком под ними. Здесь, под Ладиными окнами, Янис ночевал в своем автомобиле, а утром встречал Ладу с букетом. Он, седеющий, грузный, основательный человек — грек по национальности, директор строительства по должности — полгода добивался благосклонности самой прекрасной в мире женщины. Имя Лада стало символичным для их семьи. Приезжает отец — и попадает к Своим. Янис любуется Ладой: она счастлива тихим, глубоким, долгожданным счастьем.
Мама часто говорила Ладе: «Шипилиха ты, Шипилиха!» Узнавала мать в Ладе черты своего любимого. У отца и дочери одинаковые глаза — ясные, пронзительно–голубые. Эти глаза смотрят на мир приветливо, всматриваются пристально. Отец и дочь одинаково не приемлют озлобления и неверия, не хотят замуровываться в своей скорлупе, не хотят перестать любить жизнь. Лада, эта мисс Коммуникабельность, может иногда показаться поверхностной, пока не копнешь глубже. Отцу доверила она самые сокровенные уголки души. И будто извиняется: «Столько времени прошло без тебя, папочка! Мне ж надо успеть наобщаться!» Они — Лада и отец — так долго были в разлуке! И за это время собрали, скопили душевное тепло, чтобы передать друг другу и понять, как крепко связаны. Они не могут наговориться с утра до ночи и смотрят, смотрят друг на друга, узнавая в родном человеке себя.
Утром Ладу потревожил сон: папа держится за желудок: «Ладочка, свари вареников, только без соли». Лада вскакивает и ставит на плиту кастрюльку. Заглядывает в комнату к отцу: «Пап, ты как?» Он давно проснулся и держится за желудок. За завтраком, за дымящимися тарелками, все встает на свои места. Гитара просыпается тоже. У Лады сильный голос и слух — в папу. И самое время поехать в Борвиху, чтобы сесть на завалинку, окончательно успокоиться подле гусей и кур и вспомнить все–все спетые и неспетые песни.
Прокуренный, осипший на фестивале голос отца набирает силу, и песня льется вольно, как Катунь. Душу хочется распахнуть и не запахивать больше. «Янис, гуля мой, съезди за баяном!» — вдруг вздумалось Ладе, и вскоре баян был доставлен. Как тут не спеть народное — про камень за пазухой, да про рябину кудрявую, да про калину в поле у ручья. Янис вытягивает «Калину» и в конце строки густо и основательно припечатывает: «Ой». «Если не подливать, песня вянет», — проявляет инициативу Янис, который сам–то воздерживается: за рулем. И уже смеркается.
— Кто ж меня научит, если не ты, папочка?!
— Милая, зачем же я буду тебя учить?
— В смысле: подскажет...
— А ты мне не подсказываешь, что ли? Про новый смысл. Я спокойнее стал...
— Мама ни разу не сказала дурного слова про отца. Она и сейчас говорит: «У меня в жизни была единственная любовь — Шипилов, а остальные — это так, приключения». Папа хотел доказать маме, что любит ее, — и прыгнул с третьего этажа. А потом говорил: «Я навсегда вылечился от такого заболевания, как суицид». «Упасть хочу, ударившись о землю, и крыльями прижать ее к себе», — мама пела мне папину песню и говорила, что она посвящена ей. Они и сейчас друг друга любят, только по–другому, я знаю. Я всегда любила и маму, и папу. Они меня так опекали! Я росла счастливым ребенком. Помню: ночь, светится телевизор, папа что–то рисует на стенке. А утром смотрю: портрет Есенина. А стена напротив была вся изрисована медведями. Гелька теперь хвастается: «А дедушка у меня в Москве и пишет песни для Маликова!» Но я–то знаю, что папа ни для кого песни не пишет. Диме Маликову просто повезло, что он спел «После бала» и она стала «Песней года».
Отец устроил Ладе поездку в Москву и организовал ей, журналисту, встречи со всеми, с кем она хотела, и с Димой Маликовым, которого Лада полюбила только за то, что он поет папины песни. Она увидала то пространство, в котором отец живет и пишет — и откуда вырывается к ней, впрочем так ненадолго. Из Алейска до Новосибирска Янис опять мчал Ладу с отцом на «Москвиче» цвета морской волны в бурю, останавливались, чтобы купить кваса у деревенских старушек. «Как больно расставаться, боже мой!», — простонала Лада, отмеряя минуты перед разлукой. Перед недолгой разлукой... «Не стали б встречаться, не было бы больно», — как всегда, попал в строку Янис.

Николай Шипилов родился в 1946 году в Южно–Сахалинске. Учился в авиационном техникуме в Новосибирске, в новосибирском пединституте. Работал токарем, бетонщиком, штукатуром, монтажником, режиссером на новосибирском телевидении, корреспондентом окружной военной газеты. Окончил Высшие литературные курсы. Член Союза писателей России. Автор книг прозы «Ночное зрение», «Шарабан», «Пятый ассистент», один из авторов сборника поэзии «Гнездо поэтов». Автор и исполнитель песен, многие из которых вошли в бардовские антологии («Пехота», «Проводница», «Шикотан» и другие). Песня «После бала» в исполнении Дмитрия Маликова стала лауреатом телевизионного конкурса «Песня–98». Живет в Москве и Белоруссии.

подготовила Яна КОЛЕСИНСКАЯ