Николай Шипилов

г. Москва

«МЫ  ИЗ  ДУРДОМА»
(ГЛАВА  ИЗ  РОМАНА)

     «...В наши украины и на наши городы войною учнутъ ходити» [1] ,- говорилось еще в «Повести о двух посольствах». Какая-то украина Терская была на южном побережье Кольского полуострова. Южнее Карелии была Каянская Украина. Имели место быть Псковская и Тульская Украины. То есть изначально - украина не этническое, а географическое понятие. Нетрудно понять, что происходит нынче на одной из оставшихся от Киевской Руси украин, если вспомнить революции начала прошлого века с присущим им всеобщим беснованием и обильным кровопусканием, и мемуары несчастного князя Николая Жевахова.  Нынче изменились лишь ударение с «а» на «и», революционные декорации, реквизиты, бутафорский материал и риторика.
    «...В десять часов утра 28 февраля 1917 года по старому стилю, когда в Киев пришла телеграмма, подписанная словами: «член Государственной думы Бубликов» [2] .
    - Я монархист!  - смущенно сказал тогда товарищам Добрыня Никитич. - Это я к тому, что и русский - русскому рознь.
    - Я - большевик! - признался господам Алеша Попович, и смущенно покраснел, втянув ноздрею табак «золотая рыбка».
    - А я - сам по себе! - чтобы не снесло его могучим чихом, отъехал в сторонку от раскольников Илья Муромец. А, чтобы не покалечить кого случайно, он разбил бельгийский пулемет о корни придорожного дуба.
    Развалилась богатырская застава, господин Васнецов. И ни один человек в Киеве не знал, почему это власть перешла вдруг к Родзянке, что это за хохол такой, и, что должен был означать этот таинственный букворяд: «член Государственной думы Бубликов». И началось: бубухали пушки со святошинских позиций, искренне ржали кони, свистели атаманы, из кустов раздавались девичьи крики, постепенно переходящие в женские. Плакали несчастные, несамостийные еще дети.
    Далее история самостийности развивалась так: Грушевские, Винниченки, Скоропадские сгинули в дерьме. Степана Бандеру и Романа Шухевича прибили чужие дяди. Трагедия, как ей и подобает, повторяется в виде фарса в наши дни: Чорновила убили свои же хлопцы. Кравчуку смачно плюнули в морду. Ленчик Кучма - презренный подозреваемый, и уже пять лет даже во сне слышит слоган «Кучму - в тюрьму!» ЮСа публично выпорол Господь и сделал всемирным посмещищем. В Крыму стоит, притворившись невинным, натовский, сиречь антантовский военный корабль. Кто ж ныне «свято хранит, тот камень гранит, что русскою кровью омыт?» Юра Воробьев, Фрол да я - мы последние русские часовые, мы - дураки.
    Но добрый человек из дурдома Юра Воробьев не станет избираться ни в один парламент мира. Разысканный мною и Сеней Парамарибским в детском доме под Киевградом, он говорил нам тогда:
    - Главное мое открытие, коллеги, состоит в том, что большевики никуда не уходили. Они, коллеги, никогда и никуда не уходят. Кто есть большевик? Большевик - это или болезнь, или умелая симуляция таковой. Поверьте мне, как психу с дореформенным стажем: большевик, как и чекист, не уходит на пенсию! Он может лишь сбегать в подполье, в магазин, или в демократы, чтобы малевать путаные вывески типа: «Нынешнее поколение людей будет жить при капитализме!» Но даже и таким пустячком, коллеги, он тайно служит идеалам свободы красть, равенства обоих основных полов с меньшинствами, и человеческого братства, смешанного с нечеловеческим. Надо каждому белому человеку крепче браться за Крест свой, коллеги, и, взирая на Крест Христов, трезвиться, видеть и понимать скрытую суть происходящего безобразия! Я, например, вижу и понимаю.
    Получится ли у разносчиков демократии, как по писанному, я не уверен. Однако мой приятель - добрый Юра Воробьев из бывшей восемнадцатой палаты - диагноз «склонность к мнимой левитации и телепортации» [3] - квантово, по-старинке телепортировался в Киев. Юра был милосердным человеком и биологическим противником революционного насилия, матросов, опоясанных пулеметными лентами, он был против сабельной шиновки человеческой плоти. В нескончаемое время российских «реформ» добрый наш Юра, подобно Орфею, намеревался возвращать погибших детей их безутешным родителям.     Детей-двойников он надумал искать по вокзалам, городским панелям, спецприемникам и детским домам. Как мне известно, он уже приступил, к этому благородному занятию. 
    Отчасти Юра был федоровцем-меркурьевцем, и считал, что только братство всех живущих может быть основой для достижения бессмертия, но только при условии воскрешения всех умерших отцов - бессмертию есть оправдание. Он по-своему хотел одолеть энтропию и смерть, возвращая живым пока всего лишь иллюзию «Пасхи воскрешения». 
    - Современный мир не только уже убил и похоронил Бога, но и скорбь по этому поводу уже притупилась в ливерных сердцах людей! А ведь подумайте: как невыносимо страшно человеку жить без Бога и отчетливо понимать при этом весь смысл такого положения! 
    Почему Юра лично и живо интересовался ходом выборов в Раду? Он боялся суживания поискового сиротского поля с отпадением украинской русской ветви от хиреющего славянского ствола.
    Вот и в эти дни он полетел в один из детских домов Украины за мальчуганом Васей. Судя по фото, Вася-дублер мог заполнить собой черную дыру утраты в любящих родительских сердцах. Таково было мнение Юры. Второй его целью стояло наблюдение за укропейскими выборами. Он думал сделать все возможное, чтобы они прошли честно и «прозоро», а по возможности и повлиять на их исход, который не разрушал бы окончательно славянского братства. 
    - Экстремальное это занятие - наблюдать выборы,- должен был признаться он впоследствии. - Но и вполне посильное для любого изобретательного дурака. 
    Третья причина такова. Младший его троюродный брат, которого Юра уже не помнил в лицо, разорился на мелком предпринимательстве. И это понятно: ведь еще никто не заработал миллионов на соевых котлетах и синтетической сметане - миллионы не зарабатывают в трудах праведных. Теперь он, этот братишка, безадресный и бездомный, валяется под заборами Укропы, и просит у братишки Юры денег, чтобы «подняться». Подскажи, просит он, мой старший брат, как мне, русскому, открыть нормальный бизнес в маленькой, но гордой Чечне? Я ведь, говорит, брат, за нее чуток крови пролил в рядах волонтеров Дмитра Закорчинского! Не своей, разумеется, крови. 
    Так Юра и полетел. Найти его мы смогли, лишь полторы недели спустя. Оказалось, он постарел до таких степеней, что неоднократно промазывал с приземлением. Приземлялся, как говорят парашютисты, «мимо тазика» - и все тут. Раньше за ним такого не водилось - это печальные признаки старения плюс сильного засорения атмосферы выхлопами человеческой жизнедеятельности.

«ЗДЕСЬ БЫЛ ЮРА ВОРОБЬЕВ»

    С первого старта он оказался не на юго-западе, а на северо-востоке от Москвы, в Новосибирске. Там Юра рискнул поговорить с местными ребятами на автобусной остановке «Карьер Барокко», что в сторону Академгородка, напротив левобережного городка ВАСХНиЛ.
    - Я - дядя Юра, да, Воробьев. А вы кто такие, друганы? - спросил он, поправляя, запотевшие от перепада температур перелета, очки.
    - Мы-то? Мы, отец, конкретная организация. Не советовал бы простому смертному иметь с ней дела. Это большая политика, большие деньги, большие секреты. Ну и, как водится, длинные руки, - услышал он ответ, который не счел серьезным. 
    На том самом месте, где проходит сквозь время их общественный автотранспорт, он задал второй вопрос справным сибирским юношам. Звучал вопрос так: что, вот, они, де, юные туземцы, думают об отделении Сибири от вурдалачьей Москвы? И что же? А то, что вместо вербального контакта, ему едва не набили голову тела валяными сапогами фабрики «ООО Гришаня Ковердейл и Ко-ко-ко».
    - Эм! Тэ! Эс! - во избежание беды выпалил Юра свою проверенную временем гипнотическую аббревиатуру - и парни тут же сходили за пивом.
    Впрочем, с такими чудесными способностями и с заверенной самим профессором Снежневским [4] справкой, ничто не угрожало жизни ныне здравомыслящего, но бывшего психа Юры Воробьева. К тому же, Юра был искренне рад подобной реакции краснощеких. Он сделал вывод, что далеко не все русские живут в Кремле или на Рублевке. Ему понравилась здоровая гражданская позиция молодежи, которая пользуется автобусами - транспортом без «мигалок» и «ревунов», сиречь волчьих сирен. Потом дружно пили «Сибирскую корону» на легком мартовском морозце и вместе останавливали иномарки для опроса. Бесстрашный говорун Юра разоткровенничался, как многогрешный разбойник, приговоренный к вышаку.
    - В стольный град, да, Киев, - говорит,- лечу,- говорит,- понаблюдать за выборами! - говорит. - Смею утверждать, что у России и Украины есть, да, дела важнее, чем цапаться друг с другом! - говорит. - Да вот заблудился! - говорит. - Растренировался! - говорит.
    - На чем это ты летишь-то, батяня? - спрашивает на редкость веснушчатый паренек редкостным басом-профундо. -На метле?
    - Сам, да, по себе лечу! Да вот, потерял форму!
    - Пропил ты, форму, дед, колись! Но, если деньги есть, то форму, дед, мы сошьем тебе казачью!
    - Но шаровары, да, прошу плисовые, плиис! - вежливо попросил Юра. - Прилечу в Киев в форме запорiжця, шо променял жiнку на тютюн да люльку! Я, да, необачный такой мужчина! А денег у меня при себе немного: тыщ, да, пятьдесят стодолларовыми рублями. Было бы много - не жаль, да, и потерять: много теряешь - много и находишь! Но их мало. А потому, зашью-ка я, други мои, потайную, да, кишеню в штанину шаровар. Да так вошью, что ни один, да, гадский щипач не заметит...  
    И он достал кишеню, и показал ребро пачки с наличностью.
    - У меня младший мой, да, троюродный брат, сын тети Фроси в Киеве. Ванька, он ухи просит. Бузина цвести начинает, авитаминоз, да, а с гривнами у него негусто. Я ж ему, да, как тату рiдный, как сама ненька! 
    Парнишшонок оторопь-то и взяла при виде деньжищи.
    - Да-а-а! - говорит веснушчатый. - Воистину великая идея рождается как ересь, а умирает как предрассудок. Пендосы это здорово придумали: доллар как товар. Теперь продают его по всему миру, а затраты-то - бумага, краска и типография! Ну, может, две или три типографии! Выхлоп охренительный! Продай, дед, за сибирские тугрики, а?
    - Ни за какие, да, деньги! - твердо отвечает Юра, переводя кишеню ближе к телу. - Даже не проси! И не дед я, да, тебе, а дядя Юра!
    Все смолкли, утирают пиво-то с усов, будто собирались учить поцелуям девушек из угловского-то общества трезвенников. А один-то из гладиаторов достал топор из спортивной-то сумки-то и говорит-то:    
    - Так-то и так-то, мол. Я на дачу топор-то вез. Но, видно, не плотницкая судьба у этого топора, да-а-а... Тише рули, дядя Юра: жизнь, она - прекрасна!
    Смеркалось. Юный дачник вынул из кармана оселок, точит лезвие топора, то на обух поплевывет, а то на оселок. Остальные посмеиваются, как неугомонные кавээнщики. Атаман же продолжает с опасным для Юриной жизни спокойствием:
    - Зачем же, старый ты бес, такой ты растакой, во искушение вводишь? Дедком по этому поводу требует от тебя вступительный взнос. Видишь: темнеет, лес кругом... Река Обь, опять же параллельно твоей жизни следует на север, в нашу Обскую нижнюю губу. 
    Столь же спокойно ответствует и Юра:
    - Я, как человек с тонкой, да, эстетической настройкой, чада мои, - говорит, - по вашей режиссуре должен жутко кривить лицо от подобных, да, намеков! Но боюсь, что скривитесь вы первые и вот почему. Один умный, да, не то немец, не то ненец, не то, да, черт знает кто, сказал мне, что в Сибири маленькими называются все речки длиной, да, менее трех сотен километров. Он имел в виду, что Оби для меня, да, мало! Мне, брат, подавай океа-а-ан!
    - Точи, батя, лясы, покуда я точу топор. Ты, дедонька, кто будешь: уж не профессор ли какой? - уважительно спросил точильщик.
    - Никак нет!
    - Тогда ты - такой дурак.
    - А вот это - вне, да, всяких сомнений! У меня и справка есть! - рапортовал благообразный седой старец Юра, поглядывая то - на топор, а то - на аристократичного вида сибирского кота, забредшего отчего-то в демократические джунгли карьера Барокко.   - Цы-ы-ыц! - радостно позвал он. - Это, да, ты?
    Но кот посмотрел в его сторону так, будто сплюнул. Человек же с плотницким топором отвлекся. Тогда неуловимым движением Юра вырвал из рук дерзкого юнца орудия предполагаемого злочиния, а затем уже бесшумно растворился в синеющем к ночи сибирском воздухе. Откуда-то из-под небесных стропил донесся до слуха парней голос Юры, похожий на лесное эхо:  
    - Нас ведь, да, драться не учили - нас, да, учили убивать! Ать!... Ать!... Два! Горе - не беда-а-а... 
И лишь на том месте, где мгновение назад партизанил мой друг Юра, произошло легкое завихрение воздусей. Отряд кавээнлеристов постоял у придорожного поребрика, как на краю могилы любимого друга: с опущенными главами без шапок. Шапки с них сдуло - шапки, они с печальной укоризной валялись на снегу. Остались на грязном снегу и втоптанные в него обрывки плакатов с бесчисленных бигбордов полуторамиллионного города, да трепещущие на всех мыслимых ветрах прошлогодние листочки на ветках деревьев. Да еще, может быть, гулкая пустота внутри и долги по квартплатам. В оторопи они поглазели на упавшие в снег очки Юры, а потом слаженно пошли отлить. Лишь один из всех захорохорился:     
    - Не, мужики! - говорит. - Ну, бывают же такие вот старые жулики типа Кио, а! Мужики, а кто знает: много таких вот старых отморозков в нашем Академгородке?
    - Тих-х-хо, ты! - озираясь, буквально одернул его приятель за полу полушубка. - Лукавый это был! А с виду-то -  прямо Николай-угодник! Во, лабуда!
    - Лабуда... Хорошо не утащил никого в... это... в никуда! Вернется, да так расскажет, что уши в тубуса посвернутся! 
   Тут из белесой космической выси прилетела, и туго шлепнулась оземь лисья шапка конопатого. Да так саданулась, что лопнула по швам и скрепам. Конопатый не стал за ней нагибаться, а перекрестился и сказал:
    - Пропал топор и - слава Богу! Куплю себе электролобзик по картону, перфоратор по пластилину и новую кожаную шапку! Да-а-а, мужики! Вот и попили мы, блин, пивка!

***

    Пришло время рассказать об одной из странностей психики Юры Воробьева. Она в том, что после своих нечастых уже перелетов Юра страдал явлением противоположным бессоннице. То есть, он засыпал моментально и так крепко, что какому-нибудь - чур, чур меня!- Лонго легче было покойника поднять, чем разбудить моего Юру. И случись так, что, опять приземлившись «мимо тазика», он оказался в купе поезда, следовавшего по графику на запад федерации. Вероятно, изъятый у сибиряков топор повлиял на неведомый миру гирокомпас летуна.
    - Превед, да, зайчеги! - нагло говорит усталый Юра. Сам, будучи зайцем, он садится на свободную нижнюю полку, чувствуя, как его клонит ко сну.
     Попутчики - два мужчины и одна девушка - были подозрительно улыбчивы. Они улыбались ему из полумрака купе так, словно говорили: «Спи, наш ты дорогой! Мы позаботимся о твоих денежках!». Встала важная проблема не заснуть и не дать себя обокрасть. Юра достаёт из-под полы топор, из кармана куртки - точильный брусок и в течение часа так же молча его точит. Попутчики улыбаются еще шире. Проверив ногтем остроту топора, Юра кладет его под подушку и ложится на нее сам. Улыбки однокупейцев зашкаливают. И, как только он коснулся головой подушки, так сразу и раздался его богатырский храп. 
    Утром выяснилось, что попал он в поезд «Пекин - Москва», а те, кто ему улыбался, были китайцы, мирно ждущие войны со всем миром. Им было смешно видеть русского оборонца: что такое топор перед темпами китайской экспансии? Юра выучился у них кушать палочками проклятый рис. Поел. Угостил их тульскими пряниками от разъездной официантки.
    - А это, да, правда, что у всех китайцев - вторая, да, группа крови?
    - Да, да, да! - притворно согласились китайцы. А отчего им не улыбаться, и что есть Россия для Китая? Аналог Америки: зачищай индейцев - и заселяйся. А прикупить для этого предприятия туземных вождишек дело плевое. Юра знал это, и он намекнул:
    - А теперь посмотрите на Европу, на это сборище дегенератов-содомитов! Через десять лет она вся будет трепетать в объятьях ислама, как старая дева на пороге султанского гарема. В этой противоестественной связи интересуюсь: правда ли то, что от смеси китаянки с кем угодно, но родится на свет чистокровный китайчонок со второй группой крови, который никогда не плачет?
    -  О, йес, да, да, йес, йес! - кивала китаянка, шелестя шелковым птичьим голосом. - Си!
    - Не верю! - сказал Юра. - Давайте, да, попробуем?
    - Хи-хи-хи! - ответила та, блеснувши острым, как топор, взором.
    - И еще одно. Мне кажется, друзья мои, что я видел всех вас по телевизору? Вы не есть ли синьцзянский ансамбль «Влюбленный хунвейбин»? Нет?
    - Нет, нет! Ноу!
    - Странно, да! Очень уж вы - да, все, как один!
    - Да! - сказали китайцы, натянуто улыбаясь. - Осень, осень! - хотя навстречу скорому поезду медленно наползала весна. 
    « - Ну, ходики»,- думает Юра, - «пугнул бы я вас нешутейно, да и не нужны моей дорогой Родине международные дрязги - она устала от наветов». 
    Он попросил у китайцев черный китайский маркер. Глубоко вздохнувши об упущенных с китайской леди возможностях, написал он на стенке купе « Здесь был Юра Воробьев» - и полетел, отдохнувший, через Тамбов на Киев.

РАЗБОР ПОЛЕТОВ

    Люди и предметы способны растворяться не только в детских мечтах о шапке-невидимке, не только, дымясь, в серной кислоте, что происходит отнюдь не на лабораторных занятиях по химии, не только в неблагодарной памяти вдов с детьми, и не только со страниц уголовных досье за хорошие деньги, а в обычном земном воздухе.
    На севере Кении, скажем, есть озеро некоего Рудольфа, царство ему небесное, этому Рудольфу. На озере же том есть остров Нваитенет. На языке людей племени эльмоло - больших любителей козьего молока, проживающих на берегах озера, это означает «безвозвратный». Местные голопузые молодожены не селятся на этом острове: не дураки они, чай. Они, босоногие аграрии, словно знают, что система товарного производства изначально преступна. Ведь еще Иммануил Кант предполагал, что павианы могли бы говорить, если бы захотели, но не делают этого: они боятся, что тогда-то их и заставят работать.  Вот островитяне и питаются от своих козочек, как будто Гарри Меркурьев с Иммануилом Кантом дали им свое учение о благе человеческой лени.
    В 19... году на озере появилась колониальная экспедиция под руководством англичанина Фуша. На остров отправились два ее сотрудника-члена - и прощай, навсегда милая Мэри! Они исчезли. Ну, и, что, казалось бы? Да у нас люди исчезают сотнями каждый Божий день: кто их ищет? Вот диковина! У англичан все не так. Их искал даже местный парторг - трехглазый колдун Збанги. На третьи сутки ночью световыми сигналами они, эти пропавшие члены-сотрудники, сообщили, что у них все тип-топ. Прошло еще две недели - нет английских ребят в пробковых шлемах на пробковых головах. Тогда добропорядочные саксы вызвали из Марсабита самолет, который в течение двух дней совершал облет острова - ни следа. Затем добрых две сотни местных жителей, соблазненных огромной суммой вознаграждения, которое обещал исследователь Фуш, истоптали остров, как коровью лепешку, но не узрели никого. 
    Позже с острова исчезли люди целой деревушки. На любом языке это называется уже не «тип-топ», а «ку-ку».
    Присовокупим же сюда историю о благорастворении в воздусех отечественной пастушеской собаки - кавказской овчарки, именуемой далее Пес. Этот веселый кобелек бегал по берегу устья реки Устье, когда его хозяин г-н Михаил Лебедев пас невдалеке своих пуховых коз, а пчелы уже спали в уликах. Пастух не спрашивает своих овец, где ему их пасти - он это знает. Но хорошая собака для пастуха, дороже, чем овца: со своей собакой он иногда советуется. И вот случись так, что у него, г-на Михаила Лебедева, на глазах Пес забежал в куст ивняка: раз! - и пропади пропадом. А дело было поздней осенью, когда уже опала всевозможная листва. И сквозь эти дрожащие от холодка ветки хозяин видел, как его верный Пес словно бы растаял в мутном воздухе. Не веря никому: ни жене, ни власти, ни телевизору, ни лесному эху, ни своим глазам, г-н Лебедев подошел к кусту и осмотрел его со всех сторон. Кобелек Пес исчез бесследно. Но еще почти неделю г-ну пастуху блазнило, терзало пастуха нечто, похожее на слуховой глюк:
    - Михаил коров дои-и-ил... Михаил коров дои-и-ил... 
    Потрясешь головой, будто воду из ушей выливаешь - оно, лихо-то, и отпустит. Но это еще далеко не все. Месяца два Пса не было дома, и хозяин уже смирился с потерей, хорошо попил с соседями - дачными господами Кешей Баландеркиным и Толиком Хлеборезовым. А однажды зимой, когда коров пасти не надо, когда надо плотнее задвигать грубку на дымоходе, чтоб не выстыло к утру тепло;   когда любой зимующий пастух думает в запечной полудреме о пастушке, услышал Михаил, доносящийся с улицы, знакомый лай. Открыл дверь: ба-а-ат-т-тюшки! - на пороге любимый Пес, словно с Луны свалился, когда от ее полумесяца осталась малая кроха. Г-н Лебедев слышал о проделках пришельцев на Ярославльщине. В частности, об их гнездовье в семи верстах южнее Борисоглеба. Потому он сразу заподозрил, что вселенская нечисть вернула ему Пса. Но как проверить подозрение? А вот как. Очень просто как: недавно выпал обильный снег. На этом снегу были четко видны следы лап его Пса, которые вели к реке. Михаил и пошел по ним.  Отпечатки лап обрывались на ровном снежном поле, где не было никаких других следов - ни собачьих, ни человеческих. Значит ли это, что Пес свалился на землю? Еще как значит! Но - откуда?
    Необъяснимых историй подобного рода много, но подчеркнем, что в двух рассказанных нами выше присутствуют козы. А девичья-то фамилия покойной мамы Юры Воробьева - какая?  А Козина-Козакевич, не хотите ль? Плюс родилась она в год Козы. Есть что-то наводящее на путь в странном, на первый взгляд, совпадении на козах. Но я, имея доброе от природы сердце, никому не советую вступать на этот путь - нваитенет.  А нваитенет - это вам не Интернет, хотя тоже затягивает, как трясина, навсегда. Так что и последнего пузыря в бел-свет не пустишь. Известно: бесы любят играть с нами в поддавки. 
    Какое же отношение вышеизложенное имеет к способности доброго Юры Воробьева перемещаться во времени и пространстве?  Самое прямое. И это никакое не волшебство, я бы назвал это чудом. Люди, как дети, не видят между ними различия, поскольку внешне они как будто сходны: и чудо, и волшебство нарушают то, в чём мы привыкли видеть привычные закономерности нашего земного существования. Однако между ними существует принципиальная разница. Волшебство - следствие совершающегося по попущению Вседержителя вмешательства тёмных сил в обыденное течение жизни. К магии способны лишь те, в ком вызрели греховные страсти. Чудо же - оно не зависит от воли человека, оно возжигает в его душе свет.     О чуде можно только просить в молитве, но кто из нас, грешных, способен рассчитывать на него? Но Юра был добр по своему устройству, добр органически, он даже не осознавал этого в своей простоте, как металлический камертон, дающий настройку огромному симфоническому оркестру во всем этом, лязгающем танковыми траками, Novo Ordus...

1. «Хрестоматия по истории русского языка», М., «Просвещение», 1990 г., с.357.

2. Александр Бубликов, инженер путей сообщения, член разного рода экономических комитетов и комиссий. В дни февральского переворота был делегирован уполномоченным Госдумы в Министерство путей сообщения. И пока на официальных информационных каналах царила неразбериха, Бубликов, воспользовавшись железнодорожным спецтелеграфом, разослал по всей сети телеграмму, начинавшуюся словами: «Старая власть, создавшая разруху всех отраслей государственного правления, оказалась бессильной. Государственная дума взяла в свои руки создание новой власти...». Далее депутат Бубликов призывал железнодорожников не поддаваться панике и оставаться на своих местах.

3. О том, как это происходило внешне, а не технологически, я далее расскажу.

4. А.В.Снежневский - крупнейшая и спорная фигура отечественной психиатрии второй половины ХХ века. Это клиницист, ученый, лектор, организатор и создатель научной школы. Это был спаситель и погубитель многих и многих, Моцарт и Сальери в одном лице, как о нем говорят иные. Создатель так называемой расширительной диагностики шизофрении, использованной для немедицинских целей, в том числе собственными руками, например, в экспертизе генерала П.Г.Григоренко (1964 г.).