(пьеса в одном действии и восьми картинах) ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
ИВАН ОВЧИННИКОВ – русский поэт и фольклорист, обвиняемый в разжигании межнациональной розни, за что и посажен в медвежью клетку. Невысокий, круглолицый, седой мужчина, ровный в поведении.
СУДЬЯ – грузный, импозантный мужчина с сочным артистическим баритоном. Мужчина с юмором висельника.
ИВАН ИЛЬИЧ КОНОБЕЕВ – Один из руководителей местного Союза писателей. Барственный, гладкий, с очень правильными европейскими, как у артиста Еременко –старшего, чертами лица, т.е. - лицо типичного представителя партийной номенклатуры, которое само по себе пропуск в руководящие органы, неважно какие.
ПРАВЫЙ ПРИСЯЖНЫЙ – довольно молодой человечек со смышлеными быстрыми глазками и вертящимся по ветру носиком, который он, кажется, пудрит.
ЛЕВЫЙ ПРИСЯЖНЫЙ – тоже молодой еще, лет тридцати пяти, человечек, не менее ревностно, чем Правый, служащий Фемиде.
СВИДЕТЕЛИ.
Из них:
ПОЭТ СТЕПАНОВ – бывший офицер, командир гаубичной батареи на афганской войне.
ВОР МИШУКА – неплохой парень, но вор.
СКИНХЭД КОЙОТ – большой артист.
ПАНИ ПШИБЫШНЯК, она же ОРЛОВА, она же СОКОЛОВА – кадровая подпольщица, несчастная боевая старуха.
ГОРОЖАНЕ, ГОРОЖАНКИ, СТРАЖА.
КАРТИНА 1. Небольшой зал окружного суда. За столом – трое судейских. В зале – горожане, горожанки, расколотые на партийные группки. В металлической клетке – русский поэт Иван Овчинников: маленький, худой, седой. Медвежьи глазки делают его похожим на циркового зверя. Глаза Ивана сонливы, лицо – анемично. Суд идет давно, с утра и до позднего полудня. Публика прибывает. Люди стоят в проходах.
ПОДСУДИМЫЙ ИВАН :
-…Я в Чойской долине увидел – байгу,
Увидел коня, как дракона.
Я в Чойской долине увидел тайгу,
Где мишка – держатель закона,
Где на загляденье поляны в грибах,
Где заросли дикой малины,
И где хоронили в долбленых гробах
Людей благодатной долины.
Мне было, однако, не больше, чем три
Годочка…Ну, может быть, с лишним,
Когда наши сельские богатыри
Ушли на войну и – не слышно.
Как там уж – неведомо – было,
Но батю на фронте убило
В том, сорок, наверное, первом году.
Я батю не помню. Его я не жду.
Я слышал один материнский наказ:
- Учись, выбивайся, мол, в люди!
И в Бийск повезла, одинокая, нас
На лошади и на верблюде.
А нас не один, и не два, и не пять,
А шестеро ртов синегубых!
И в полуподвале голодная мать
Нас чаем поила из куба.
Да, чаем поильным, кормильным,
Коричневым, вкусным, фамильным.
Я грыз тот брикет, как корова букет,
Когда ее не было дома,
Когда она чей - то вощила паркет,
Для светского, что ли, приёма.
На месте, ее основного труда –
В уютной ее кочегарке
Всегда находились и хлеб, и вода,
И свечек толстенных огарки.
А я покидал этот полуподвал,
Лишь если Валерка играть вызывал.
ЖЕНСКИЙ ГОЛОС ИЗ ЗАЛА СУДА:
- Ты мамку свою уважаешь –
ты дело ее продолжаешь!
СУДЬЯ:
- А вы помолчите, гражданка Орлова!
Не то - я лишу подсудимого слова!
ОРЛОВА:
- А я, Ваша честь, не Орлова!
СУДЬЯ:
- Ошибся…Ну что ж здесь такого?
Продолжите речь, подсудимый!
Во что вы играли с тем…Димой?
Вот и проигрались вчистую…
НАЗНАЧЕННЫЙ АДВОКАТ:
- А я, Ваша честь, протестую!
СУДЬЯ( шепотом – левому присяжному):
- А он-то куда? Вот прикольчик..
ПРАВЫЙ ПРИСЯЖНЫЙ:
- Звоните еще в колокольчик!
ПОДСУДИМЫЙ ИВАН:
«…Не Димою звали его, Ваша честь.
Валерием. Вон же он! В зале…
Поскольку я в клетке - принес мне поесть.
Вы руки, как раз, развязали.
Итак, я продолжу..»
МУЖСКАЯ РЕПЛИКА ИЗ ЗАЛА:
- Продо-о-олжи, Ванек!
Последний гуляешь на воле денек!
ПОДСУДИМЫЙ:
«… Да в этом ли дело с кем в детстве играл,
С кем дрался, с кем кушал конину?
Валеркин отец – боевой генерал,
И жили они с пианино.
Мы в школу ходили. Я тихо, но рос
На маминой строгой диете.
И встал предо мною, чуть позже вопрос:
А кто перед мамой в ответе?
Ведь дедонька мой был богатым купцом –
Имел инструмент Циммермана.
Забрали чекисты – и дело с концом.
Так где же моё фортепьяно?
Где туча коров, и отары овец,
Где мельница и сепаратор?
За что под Москвою погиб мой отец?..
ЖЕНСКАЯ РЕПЛИКА из ЗАЛА:
- Смотри –и -ите какой император!
Мика –а-ада!..
СУДЬЯ:
- Орлова! Не на-а-адо!
ЖЕНЩИНА:
- Какая я, к черту, Орлова?!
СУДЬЯ:
- Измучила, честное слово! ( Наклоняется к левому присяжному заседателю). (Шепотом) : - Во сколько сегодня футбольчик?
ЛЕВЫЙ ПРИСЯЖНЫЙ:
- Звони, Ваша честь, в колокольчик!
ПОДСУДИМЫЙ ИВАН:
-Все чувства мои истребили: метла,
Скребок, ледоруб и лопата!
Я третью поэму сжигаю дотла
Под гром богохульного мата!
И кто ж виноват, что я дворник с метлой,
И что мне метла – не обуза?
Кто в руки мне лома стальное стило
Всучил – « -Это, Ванечка – Муза!»?
…Позвольте, я тоже немного учен -
Поэт и ученый словесник.
Где логика жизни? Она не причем!
Где ваш гордорей – буревестник?
Сначала вы, блин, упразднили Христа,
И Маркса распяли на стеньге.
Теперь вы опять у изножья креста –
Скажите, а где мои деньги?!
СУДЬЯ:
- Овчинников! Я протестую!
НАЗНАЧЕННЫЙ АДВОКАТ:
- А я отклоняю протест!
СУДЬЯ( адвокату):
- Да я и тебя арестую!
НЕ ОРЛОВА:
- В сибирку его! Под арест!
СУДЬЯ:
- Все! Все! Перерыв! А Орлову
Прошу в зал… сюда…Не впускать!
НЕ ОРЛОВА:
- Фамилье мое – Соколова!
Хайль Гитлер, етти- т твою мать!
СУДЬЯ:
- Нет, это не суд, а пивная!
Здесь Мюнхенский сговор, таки!
ПРАВЫЙ ПРИСЯЖНЫЙ:
- Ой, не знаю, не знаю!…
Не знаю, не знаю каки!
ПРИСЯЖНЫЙ СЛЕВА :
- Довольно, довольно двустиший!
Да тише вы! Тише вы! Тише!
ЗАНАВЕС.
КОНЕЦ 1 -й КАРТИНЫ.
КАРТИНА 2.
Те же.
СУДЬЯ :
- Итак, ИТэКа - перспектива
Для тех, кто, как эта…Ушла?
Мне ясно и без детектива,
Что ждут их больши-и-ие дела!
Продолжим.
Кто первый свидетель?
Степа-а-анов. Угу…Так…так.. так…
( Наклоняясь к Левому присяжному):
Поэт…Все поэты, как дети…
Возьмите, хотя б – Пастернак!
И. Ртеньев! И. Бродский! Но эти!...
Но эти, как классовый враг!
ЛЕВЫЙ ПРИСЯЖНЫЙ:
Я чувствую делу угрозу!
Скорее, скорее на прозу!
ПРАВЫЙ ПРИСЯЖНЫЙ:
- Довольно! Довольно двустиший!
СУДЬЯ( улыбаясь):
- Да тише вы, мальчики, тише…
( Степанову, переходя на прозу):
Свидетель, вы клянетесь, разумеется, говорить правду и только правду?
ПОЭТ СТЕПАНОВ ( очень громко):
- Что говорить?
СУДЬЯ:
-И не орите же так, наконец!
ПОЭТ СТЕПАНОВ ( орет):
- Что вы сказали?…Клянусь или как?
СУДЬЯ:
- А то вы не знаете? С дуба, что ли, упали! Прямо крестьянин Денис из рассказа Антон Палыча Чехова: мы пскопски-и-ие, мы пскопские…И не кричите так, словно вам тут иголки под ногти загоняют – спокойней, свидетель…
НАЗНАЧЕННЫЙ АДВОКАТ:
- Я протестую, Ваша Честь! Цитируемая фраза вовсе не из рассказа «Злоумышленник», а из кинофильма Сергея Эйзенштейна « Мы из Кронштадта»!
СУДЬЯ:
- Ах, даже так, таки? Протест принят! ( СТЕПАНОВУ - громко) Слыхали? То-то же! Клянитесь!
( В зал тихонько пробирается пожилая женщина)
СТЕПАНОВ :
- Как вы сказали?
СУДЬЯ (еще более громко):
- Вы что: пионером никогда не были в вашем-то возрасте? ( Кричит) Клянитесь!…
СТЕПАНОВ:
- А-а, понял… Видите ли, высокий суд … Я человек воцерковленный, православный… У нас, у православных клясться не принято!
СУДЬЯ ( переходя на крик):
- Вот новости! Это еще почему?
СТЕПАНОВ:
- Потому, что мы и без того всегда должны говорить правду. Или молчать. Потому, что Бог правду любит!
СУДЬЯ:
- Так-таки без того? Во, романтики - правдолюбы! Ну, а присягнуть-то вы можете? Разрешает дядя - боженька?
СТЕПАНОВ ( крестит лоб):
- Вот те крест – правду и только ее!
СУДЬЯ( игривый после обеда):
- Правду – матку резанете? Ну, режьте, фигурально выражаясь…
СТЕПАНОВ:
- А можно вопрос?
СУДЬЯ:
- Валяйте!
СТЕПАНОВ:
- Вы стихи в юности писали?
СУДЬЯ:
-Дурил. Было, было…Писал… Только не в « Юности», а в «Смене». Ну, так что? Вы помните мои стихи?
СТЕПАНОВ:
- А Овчинников - всегда и навечно влюблен!…
СУДЬЯ:
- Скажите, какой однолюб… В кого же он влюблен столь по- рыцарски - не откроетесь, почтенный? Не секрет? В женскую гимнасию имени Free lov?
СТЕПАНОВ:
- Он любит Отечество! И любит песни Отечества!
СУДЬЯ:
- И надо орать об этом в общественных местах?! Вот и вы орете! А вот я не ору! Стра-а-анно!
СТЕПАНОВ:
- Вы сказали «странно»? Странно, когда встаешь рано. Думаешь: не пора ли? А шлепанцев – нет: украли!
ПРИСЯЖНЫЙ СЛЕВА (громким шепотом):
- Молю вас: не надо стихами!
СУДЬЯ( тоже тихо в ответ):
- Зараза какая-то! Амен…
( Степанову громко) Итак, отвечайте, свидетель: видели ли вы, как подсудимый Овчинников играл на ложках, на кастрюлях и на пиле, а так же пел антисемитские песни в переходе станции метро « Красный проспект» - в месте массового скопления людей? И не усматриваете ли вы в этом геройстве признаки дерзкого проявления русского великодержавного экстремизма, крайне правого шовинизма, воинствующего национализма?
НАЗНАЧЕННЫЙ АДВОКАТ:
- Я протестую, Ваша честь, против некорректной постановки вопроса! Правильно
: великодержавного шовинизма…и …соответственно… крайне…и тэдэ…
СУДЬЯ:
- Ах, вы пострел! Мой пострел меня уел. Принято. Итак, свидетель Степанов, расскажите: как было дело? А позже сочтемся грехами…
СТЕПАНОВ:
- И все же - мне легче стихами!
СУДЬЯ:
- О-о-о, Гос-с -споди Бо – о -оже!
ПОЭТ СТЕПАНОВ:
- Я думаю то же.
СУДЬЯ:
- Что: снова «сбирается вящий Олег
отмстить…»?А? Вы что-то сказали?
СТЕПАНОВ:
- Не знаю, не знаю…Не тот нынче век…
Коль мы собрались в этом зале…
СУДЬЯ:
- Вы только скорее смените, Петров,
Размер - и пойдет веселее!
Слегка заунывно звучание строф
С душком, извиняюсь, елея!
СТЕПАНОВ:
- Пожалуйте…Мне ведь,
что ямб, что хорей…
Хотите скорей –
Получите…скорей.
( меняет размер стиха)
- Иду я вечером из храма…
В Успенье…Да…Гляжу – Иван.
И, хоть бы, выпивши – ни грамма!
Но так поет, как будто пьян!
В руках, как рюмка кверху ножкой…
СУДЬЯ:
- Да погодите же немножко!
Где это было-то, Петров?
СТЕПАНОВ:
- Да, извините! Дал оплошку!
Не на Успенье – на Покров!
СУДЬЯ:
- Нет, я спросил: где было это?
Где повстречал поэт…хм-хм!… поэта?
СТЕПАНОВ:
- Так я же вам и отвечаю,
что ничего он крепче чаю
давным – давно уже не пьет!
Но все же пляшет и поёт!
А я совсем не виноват,
что стал немного глуховат!
Вот вас бы бросить в Кандагаре
Под минометный артобстрел!
Я б посмотрел на эти хари!
Тогда бы я бы посмотрел!
Тогда бы снял вон тот вон орден
И этим орденом – по морде!
СУДЬЯ ( в легком недоумении - СТЕПАНОВУ):
- По существу! Вопрос – ответ!
( Левому присяжному) Он что: глухой?
( Левый присяжный кивает утвердительно)
Вопросов нет!
Довольно, вон пошел, ступайте!
СТЕПАНОВ:
- А вы мне рта не затыкайте!
Я говорю: иду – Иван.
Стоит в подземном переходе
и так спокойно, при народе
он по- тирольски: -А –ла – лы-ы-ы! -
в сопровождении пилы.
Потом на ложках так наддал,
Что я копеечку подал.
И говорю: «- Ты что ж, Иван,
Работу дворницкую - кинул?
Ведь так помрешь, как дважды два!
Не хватит денег на мякину!»
А он: « - Здесь больше подают!
Здесь нынче Лазаря поют!…»
СУДЬЯ( громко):
- Такой свидетель - хуже пытки!
Ответьте, словно на духу:
Антисемитские агитки
Он пел?
СТЕПАНОВ:
- Что значит: «ху из ху»?
ЗНАКОМЫЙ ЖЕНСКИЙ ГОЛОС:
- Вот привязался ж к инвалиду
афганской гребаной войны !
Наро-о-од! Не дай себя в обиду!
А дни режима сочтены!
СУДЬЯ( левому присяжному):
- Старуха здесь…А где посты?
ПРАВЫЙ – ЛЕВОМУ ЖЕ:
- Старуха здесь, а где менты?
ЛЕВЫЙ ПРИСЯЖНЫЙ( смеется):
- Они боятся темноты! ( Старухе) :-
- Народ безмолвствует, а ты,
Клянусь мацой, пойдешь на нары!
Клянусь…
ЗНАКОМЫЙ ЖЕНСКИЙ ГОЛОС :
- Струхнули, коммунары?!
Всем нам – посты! А вам – кранты!
СУДЬЯ ( левому присяжному):
- Что вы за тип? Маца-а-а! Маца-а-а!
Займите где-нибудь умца!
ПРАВЫЙ ПРИСЯЖНЫЙ ( председателю, шепотом):
- Да это ж пани Пшибышняк -
Былая активистка РУХа!
СУДЬЯ:
- Какая подлая старуха!
Вот как с ней быть?
ЛЕВЫЙ ПРИСЯЖНЫЙ:
- Ни вемо як!
Перековалась, посмотрите!
ПРАВЫЙ:
- А вы уверены? Она?
ЛЕВЫЙ:
- Процентов семь…
СУДЬЯ (присяжным):
- Ну все! Замрите!
Какая дикая страна!
СТЕПАНОВ:
- А я, пока что самозвано,
Но все ж прочту стихи Ивана!
( читает):
«…Если ветер могучий в окошко убийственно
потемневшие капли с размаху швырнет,
знаю – туча с Алтая – Катуньская, Бийская
долетела досюда и все тут согнет.
В это время там солнце. Под кедрами домики.
Школа. Лес. Синева на горе – вечный снег.
Далеко где-то плач на могильнике тоненький.
Мириады цветов, где меня уже нет…»*
(вновь обращается к судейским):
- Вы поняли? Иван - Худо-о-ожник!
И Божьей милостью Поэт!
СУДЬЯ:
- Да, полно, полно! Он – гудёжник!
Идите вон! Вопросов нет!
Когда б поменьше вам писак,
Так не попали бы впросак…
ПАНИ ПШИБЫШНЯК:
- Когда б поменьше нам судей,
Побольше было бы людей!
Когда бы нам жидив побольше,
То было б все, как в драной Польше!
СУДЬЯ:
- Так! Всё! Старуху - арестуйте!
( К пани Пшибышняк бежит конвой).
ПАНИ ПШИБЫШНЯК:
- Ряту – у –у-уйте! Карау-у-ул! Ряту-у-уйте!
СТЕПАНОВ ( ничего этого не слышащий):
- А что сказал я? Вот те на!
Чуть что – гражданская война!
Как вспомнишь детство…Тишина…
Снега походные хлопочут…
В печурке бьется красный кочет,
И жизнь -то, кажется, длинна –
Длинней проселочной дороги,
Длинней железной - где она?
И вот Иван закрыт в остроге…
А у него – дитё, жена…
Я, господа, ходил туда…
Беда-а-а!
Нет, хуже - это го-о-оре!
На воле ходят вор на воре –
И нет -ни срама, ни стыда…
ЧеКа, ЭнКаВэДэ, ГеБе –
А кто враги их? Да пророки,
Поэты… те, кто тянут сроки
Не по вине, а по судьбе.
Из них ублюдки тянут соки.
( Пытается указать на клетку)
КОНВОИРЫ хватают СТЕПАНОВА и ведут в зал, чтобы усадить на место. Он продолжает уже в зал, словно не замечая их:
…- Так вот, я шел к его хибаре.
Гостинца детям в сумке нес.
Навстречу девушка ли? Парень? –
Но, видно, хряпнувши «колёс»…
Я слышу только: – Ах, мол, сука!
И, получивши справа хука,
Валюсь я деревом во мрак.
А встал – гляжу: да, мрак…овраг.
И кажется, что там, во мраке,
Смертельно воют две собаки.
А, может, это были дети,
А, может, это выли дети
Не понимая: кто их - так?..
И почему же наши чада
Живут беднее ваших чад?
И почему в условьях ада
Существование влачат?
Скажите, люди? Стыдно. Горько.
За что детишек на отстрел?
И мой сержант Федотов Борька -
За это заживо сгорел?!
СУДЬЯ( словно в оцепенении):
- Он что: действительно юрод?
РЕПЛИКА ИЗ ЗАЛА:
- Он, Ваша Честь, того…народ!
СУДЬЯ( смеется) :
- Ну-ну… Не надобно оваций…
И не пора ли нам прерваться?
Beati pauperеs…* – Вперед!
ЗАНАВЕС
………………………………………………………………………….
* Beati paupers spiriti, quoniam ipsorum est regnum caelorum – блаженны нищие духом, ибо им принадлежит царство небесное. Евангелие от Матфея, 5, 3. То есть СУДЬЯ сказал: « Блаженны нищие…» Автор
* Стихи Ивана Овчинникова – Автор
КАРТИНА 3.
АВАНСЦЕНА. На авансцене – Пани Пшибышняк, удаленная из зала судебных заседаний. Она съедает булочку наполовину, а половину кладет в полиэтиленовый пакет с портретом Че Гевары. Утирает губы чистеньким платочком и начинает монолог.
ПАНИ ПШИБЫШНЯК:
- Вот пишет Климов: « Че Гевара
Дегенерат…» А сам каков?
Ломать – не строить!
Дурачков
У нас из трех – считай, что пара!
Вот в девяносто третьем годе -
Возьми да поддержи мятеж!
Нет! Как? Капуста в огороде!
Козлы в капусте! Где ж им… Где –э-эж…
А был бы Че Гевара русский?
Куда тут Климову с пером!
Капустой! Тяпкой! Топором!
« -Где либер-р-ралы? Всех - в кутузки!»
И - пилы в руки: лес валить
Да власть народную хвалить!
Вот там, в неведомом лесу
Мы вам припомним колбасу!
Они ж в тридцатые-то годы…
Все похвалялись! Пели оды:
«В семье единой все народы!»
А это просто свальный грех…
Нет, брат! Россия – не для всех!
Не раз ломили мы врага,
Приходит время – трус не трусит…
ДЕТСКИЙ ГОЛОС ЗА СЦЕНОЙ:
- Ой, няня – бабушка Яга!
ЖЕНСКИЙ ГОЛОС ЗА СЦЕНОЙ:
- Ага…
Не подходи – укусит!
ПАНИ ПШИБЫШНЯК:
- Глупа ты, няня…Ох, глупа…
Рабыней стала ты… наймичкой…
Да что с тебя спросить? Тол –па-а-а…
Ярмо становится привычкой…
(Делает паузу, отщипывает от булочки. Успокаивается. Речь ритмически меняется).
- А те - все: « -У-у-уна… су-у-у-мус… Ге-е-енус…»*
Бесьё…На нашу на беду…
( Решительно)
Схожу домой – переоденусь
И снова в зал суда приду!
…………………………………………………………………………………………………….
*Иск. лат. – Una sumus gens - мы – одно племя
ЗАНАВЕС ОТКРЫВАЕТСЯ.
Те же и второй свидетель – по виду СКИНХЭД.
СУДЬЯ( поигрывая в пальцах зубочисткой):
- А-а, господин бритоголовый!
Как вас нам нынче называть?
По-русски можете хоть слово?
Или: «вписать», «вломить», «взорвать»?
Представьтесь, если не забыли
как вас по паспорту…
СКИН( бесстрашно):
- Койот…
СУДЬЯ( Держась за сердце и наклоняясь к Левому присяжному):
- Мой Бо-о-ог! Болезни не убили -
рутина подлая убьет…
ЛЕВЫЙ ПРИСЯЖНЫЙ( в качестве совета):
- В стихах я чувствую угрозу –
давайте перейдем на прозу!
СУДЬЯ( Наклоняясь к правому присяжному):
- Но я б к устам его прини –и -ик…
Хм-м-м… И…
ЛЕВЫЙ( ревниво):
- Да типун вам на язык!
А я б ему – на всю катушку!
На Магадан его, на Кушку!
ПРАВЫЙ:
-Да-а-а… Кушка… Бастурма, хурма…
Но Кушка лучше, чем тюрьма.
По мне бы: всем здесь срок впаять…
КОЙОТ:
- Я долго буду тут стоять?
Я ж говорю тебе по-русски:
В казенный флэт –
физкульт –привет!
В напряг тусовкой портить шузки…
СУДЬЯ:
- Скажи, дружок, ты кто? Ты - скин?
ЛЕВЫЙ:
- Обычный русский сукин сын!
ПРАВЫЙ:
- По языковой, судя, липе -
Обычный, тривиальный хиппи!
КОЙОТ:
- Отхипповал, отдурковал –
Побрил свой череп под нулевку!
ПРАВЫЙ( смеясь):
- Не под нулёвку – под шпаклёвку!
КОЙОТ:
- Молчи, пустая голова!
Отсель грозить мы будем шведу!
Здесь будет город заложен
В ломбард к надменному соседу
Под громогласное «ура»!
Давайте продолжать беседу –
Ведь мне продаблиться пора!*
СУДЬЯ:
- Вам сколько лет?
КОЙОТ:
- За что же, дед?
Меня моя герла Маринка,
пасет без дринка, но у рынка…
Мне в лом базар…
Мне безмазняк!
Закрой хавло,
а то – сквозняк…
СУДЬЯ ( выходя из себя, ломает зубочистку):
- Ах, ты урла! «…Закрой хавло…»?!
Да я тебя…!!!
КОЙОТ:
- А ворка – в лом!**
СУДЬЯ:
- В-о-о-он! Уведите попугая!
ЛЕВЫЙ ПРИСЯЖНЫЙ (шепотом на ушко СУДЬЕ) :
- Ушла одна – пришла другая!
СУДЬЯ:
- Diluvil testes*, не иначе!
Да-да… Конечно же… Да – да…
Где минеральная вода?..
Ах, как давление –то скачет!
КОЙОТ:
-Иди ты в бэк!
Пора гасить!
Мне стрёмно
аскать и просить!
( КОЙОТА выводят из зала суда, попинывая его под зад. Он громко поёт: « Какой-то клевый фрайер мой цепанул чик –файер…» и машет приветственно поэту Ивану Овчинникову, мирно сидящему в железной клетке. В зале шум. Люди кричат: « -Свободу Ивану Овчинникову!» Иван смеется. Только НАЗНАЧЕННЫЙ АДВОКАТ, похожий на министра Клебанова - спит. Шум зала иногда перекрывают доносящиеся с его адвокатского места звуки, похожие на треск разрываемой плотной материи. « - Во, отрывает!» - восхищенно восклицает кто-то по ходу пьесы).
……………………………………………………………………………………………………
*Продаблиться - сходить по нужде, жарг. От англ. Dubl. *
Работа не по душе, жарг. Иск. англ. work** Аскать – просить денег у прохожих, от англ. To ack – просить, спрашивать. Бэк* - *Свидетели потопа ( лат.)
ЗАНАВЕС. Конец 4 –й картины
КАРТИНА 5. ТЕ же и ТРЕТИЙ СВИДЕТЕЛЬ.
БЛЕДНЫЙ СУДЬЯ:
- Назовите себя…
ТРЕТИЙ СВИДЕТЕЛЬ:
- Смирнов Иван Петрович. Тысяча девятьсот семидесятого года рождения. Трижды судим. Карманник. Погоняло – Мишука…Хе… В данный момент нахожусь на воле. В отгулах…Хе…
СУДЬЯ:
- Клянетесь ли вы говорить правду и только правду, свидетель Смирнов?
БЫВШИЙ ВОР СМИРНОВ:
- Торжественно клянусь! ( поворачивается к публике) А че?
ПАНИ ПШИШИБНЯК, УЖЕ ПЕРЕОДЕТАЯ:
- Не верьте вору прощеному и жиду крещеному!
СМИРНОВ:
- Фильтруй базар, мамка…Кто сказал, что я прощен?
СУДЬЯ:
- А кто сказал, что я крещен?
ЛЕВЫЙ ПРИСЯЖНЫЙ( председателю):
- Остановитесь, глубокоуважаемый! Не поддавайтесь на провокацию! Эта банда так и сбивает вас на раешник! Все скопом и всяк по отдельности! Не надо стихов, прошу вас! Вспомните, как хорошо мы жили до…до этого страшного суда! Ах, ты Боже мой, Боже ты мой!
СУДЬЯ ( делает успокаивающий жест рукой):
- Расскажите: что происходило в метро, если вам не запрещает сделать это ваша воровская этика!
СМИРНОВ:
- Я завязал. Я гражданин. И мой гражданский долг велит мне.
СУДЬЯ:
- Я рад. Ну? К делу? Что вы можете рассказать как очевидец экстремистских выходок обвиняемого Ивана Овчинникова?
СМИРНОВ:
- За экстермис – не знаю, а канаю я с работы на работу. Не то что кого обштопать, а так, по-фрайерски. Ну, как тут пацан правильно гугнил. Канаю, ага. На котлы глянул – там в метро везде их понамастырено, будто кто куда спешит кого понизить. Или дал винта и прет обратно, бздит опоздать к утру на шмон. Глянул на котлы – полшестого, хорошо помню. Почему хорошо помню? Да прикололся за одной биксой, она мне в шесть забила стрелку. И эта моя низменная страсть меня выводит на беспредел. Стоит толпа и бузит! А у стенки этот вот… Ванюшка –поэт… стоит и шпилит на пиле! А как поет ништяк – на зоне пригодится! Там, в натуре, хватай бензопилу – и дуй дуэтом. Кругом все плачут! У меня аж зуд в пальцах: эх, шмели-то разлетались!.. Но…раз завязал… Воровское слово – верняк. Вор – ум, честь и совесть нашей кичи…
СУДЬЯ:
- Короче, свидетель Потапов…то есть Смирнов! Были ли в его песнях призывы к погромам?
СМИРНОВ:
- Что за погромы? Не в тяму…
СУДЬЯ:
- Были там слова: «- Эй, жги, коли, руби!..»? Были, я вас спрашиваю?
СМИРНОВ:
- А-а…Да…Как же это я из бестолковки-то выпустил! Были, начальничек! И жги было, и вали это.. и…это…ну…
СУДЬЯ:
- Руби!
СМИРНОВ:
- А че ж еще, еслив повалил? Гы-гы…Повалил дак… гы-гы… пили…Мы говорим партия – подразумеваем банк! Вот –вот! У вас лучше получается, начальник, чем у Ванюшки, не в кипеш! Талант, в натуре! Почему вот мне Бог таланту не дал, эх-эх-эх, а?
СУДЬЯ: - А в бубен он бил?
СМИРНОВ( твердо):
- Нет. В бубен никого не бил.
СУДЬЯ:
- А разжигал ли подсудимый Овчинников межнациональную рознь? Сеял ли вражду между народами, населяющими Россию?
СМИРНОВ( озадаченно):
- Не в тяму…Чо сеял, начальник?
СУДЬЯ:
- Ну говорил он: бей врага?
СМИРНОВ:
- А-а! Спасай Россию? Что-то помню…
Но тухло помню, да…Ага…
Все, как в тумане: лица…маски…
СУДЬЯ:
- Ты что жуешь мне эти сказки!
Невнятица? Чи –чи- га –га?
СМИРНОВ:
-И мне Россия дорога!
И я ведь не вода в бидэ…
Перекуюсь я… и тэдэ…
СУДЬЯ:
- Не ИэТэДэ, а ИТэКа! –
Вот это вот – наверняка!
Вот будут тебе «лица, маски…
Тебе ж два шага до тюрьмы!
СМИРНОВ:
-…А зубы съел я за три паски.
От кума, все ж. Не от кумы.
Зачем вы строите мне глазки?
Зачем вы перешли на мы?
Начальник, мы ж договорились…
СУДЬЯ:
- Стоять! Молчать! Не отвечать!
Какой овцою притворились!
СМИРНОВ( смиренно):
- И на устах моих - печать…
СУДЬЯ:
- Ишь! За Россию он печальник!
СМИРНОВ:
- Базару нет! Ты чо, начальник?
СУДЬЯ:
- За землю, видите ль, радетель!
А где очередной свидетель?
( Выражение лица его меняется и становится приятно изумленным)
Ба-а! Караул! Иван Ильи-и-ич!
Румян, как праздничный кулич!
И бел, и сдобен, словно ситник!
И вы - свидетель?
ИВАН ИЛЬИЧ:
- Нет. Защитник.
Уполномочен…гм… от Союза…гм…
Я за процессом наблюдать.
Несу общественного груза
Я…гм… бремя…Можно так сказать.
Вот…Ехал, да…гм… попали в пробку.
Порядка нет…
СУДЬЯ:
- Порядка не –е-ет…
Все. Перерыв. Идем в подсобку.
То есть, в рабочий кабинет.
ПАНИ ПШИБЫШНЯК ( на мотив « Семёновны»):
- Ворон ворону –
глаз не выклюнет!
А если выклюнет,
то сразу выплюнет!
ИВАН ИЛЬИЧ ( удивленно):
- А это кто?
ПАНИ ПШИБЫШНЯК:
- Вот судьи - кто?
Злодеи в кожаных пальто!
СУДЬЯ (привычно и спокойно):
- А… это? Это глас народа…
Массовка, знаете ль, миманс.
Чтоб стать солистом, нужен шанс.
И я – даю.
Как там погода?
( Иван Ильич и Судья выходят на авансцену. Судья, по праву амфитриона, поддерживает Ивана Ильича под локоток)
ИВАН ИЛЬИЧ:
- Ну, а Овчинников - солист?
СУДЬЯ:
- Антисемит …
ИВАН ИЛЬИЧ ( посмеиваясь):
- Есенин тоже?
СУДЬЯ:
- Ива-а-ан Ильич! Вы журнали-и-ист!
И как не стыдно? Чистый лист!
Tabula rasa? Непохоже!
А я скажу – мне повезло
Что избрала меня Фемида,
И что всерьез, а не для вида,
Искореняю это зло!
Пойдемте же. На раз –два- три,
Попьем чайку, полибералим…
Я слышал, вас переизбрали
На новый срок в секретари?
Fugaces labuntur anni –
Как быстро ускользают годы!
И как же старят нас они -
Враги познанья и свободы!
( Указывает на клетку, в которой сидит Иван Овчинников)
ИВАН ИЛЬИЧ( приветственно машет Ивану Овчинникову рукой):
- Латынь мертва, но дорога.
И, как знаток стихотворенья
Скажу: сместите ударенья
На первый слог.
СУДЬЯ ( нервно посмеиваясь):
- К чему слога!
Мне б резонером вас назвать…
Консервативны вы. Но все же
Народ наш с перестройкой ожил.
Здоровы ль вы?
ИВАН ИЛЬИЧ:
- К чему скрывать?
В себе рутинность замечаю.
Вот, например, привычка к чаю.
СУДЬЯ:
- И только?
ИВАН ИЛЬИЧ:
- К родине…К жене…
СУДЬЯ:
- К жене? А я с женой…( зевает) скучаю…
Она ж - скучает обо мне…
О родине, вообще, молчу!
( смеется)
Шучу, Иван Ильич, шучу.
И только вам скажу, поверьте.
Мне адюльтер страшнее смерти…
(Суд удаляется на перерыв. Присутствие гудит. Адвокат спит.)
ПАНИ ПШИБЫШНЯК ( воздевая руки горе, в ужасе от подслушанного):
- Услышь меня душа живая!
Масоны, масок не надев,
Уж растлевают наших дев,
Чаи, при этом, распивая!
МУЖЧИНА В ЗАЛЕ:
- Спокуха, старая! Остынь!
Кого ж им растлевать – старуху?
На это им не хватит духу!
Бессильна древняя латынь!
ПАНИ ПШИБЫШНЯК:
- Молчи, Артемов! Ох, молчи!
Ты в девяносто третьем годе
При всем – честно-о-ом еще! - народе
Украл на складе кирпичи!..
АРТЕМОВ:
- Нет! Я их выписал со склада!
ПАНИ ПШИБЫШНЯК:
- Не надо, тамплиер, не на-а-адо!
ГОЛОСА ОКРУЖАЮЩИХ:
1-й голос: - Да прекратите же шуметь!
2-й голос: -Стоят, шумят, как два цыгана!
3-й голос: - И без того в душе погано!
4-й голос: - Кончай, давай, ломать комедь!
(Особняком, в глубокой задумчивости стоит глухой контуженый комбат Степанов).
МОНОЛОГ СТЕПАНОВА:
И долго те собаки выли…
А, может, это в голове…
Я из оврага, помню, вылез,
Как из окопа, верь – не верь.
Мне больно, стыдно за бессилье…
И жжет глаза походной пылью,
Когда к Овчинниковым в дверь
Я постучал. Открыла дочка.
- Вот, - говорю. – Поесть…Бери…
А что поесть-то? Два груздочка?
Когда бы тех груздочков бочка -
Их не хватило б до зари!
Буханка хлеба - вся в сметане…
Румяных яблок - вовсе нет.
И что теперь скажу я Ване?
«- Привет поэт, крепись, поэт»?
А остальное - из газет?
Погрелся, кошечку погладя…
Жена Ванюшина пришла.
«- Куда вы, на ночь, глядя, дядя?»
«-Дела, родимая, дела…
Пошел солдат…»
Слеза скатилась
на несмывемый загар.
А на груди моей светилась
Медаль за город Кандагар…
( ЗАНАВЕС)
Конец 5-й картины.
КАРТИНА 6-я. Судья, Иван Ильич.
СУДЬЯ( собственноручно разливая чай):
- Давненько, давненько мы не виделись, многоуважамый Иван Ильич… Ваня Конобеев…Ты, помнится мне, чай-то любил с цукерком?
ИВАН ИЛЬИЧ:
- Да-а… Вот и увиделись…Да-а… Люблю я, Виктор Давидыч, с вишневым вареньем, а с сахаром – так… уважаю…
СУДЬЯ:
-Да –да -да! Знать бы, что придешь, так я бы из дому вишневое прихватил бы. Как Мария? По-прежнему, на тебя секретарит? Хочешь, расскажу анекдот про секретаршу?
ИВАН ИЛЬИЧ:
- Погоди, не части! Вот пулемет-то с казенной частью! Мария в порядке. Дети, внучка…Все, Слава Богу - живы, здоровы, обеспечены… Ты мне скажи: Ивану серьезное что-то инкриминируется? Учти, он ведь у нас лауреат всяких престижных российских…( подчеркивает важность сказанного слабо выраженной попыткой воздевания указательного пальца) премий. Не областных, заметь. Не смотри, что дворник! Это он из-за квартиры метлой да кайлой…Это ведь раньше, если ты писатель, то тебе квартиру – на! и дополнительную жилплощадь – на!…Теперь: пошел на… Но Ивана народ любит, чтит, читает. Чем ему все это разбирательство грозит, Виктор?
СУДЬЯ:
- А вот французский коньячо-о-ок! У тебя ведь персональный шоффер? Ты в детстве, я помню, от велосипеда - и то шарахался, как…хе-хе…голубой - от розовой! Так выпей, Ив! Я-то на службе…
ИВАН ИЛЬИЧ:
- Да за милую душу!(берет рюмочку)
(Пауза, в которой Судья делает лицо привычно значительным).
СУДЬЯ:
- А скажи, Иван, что это за понятие такое «народ», который… «чтит»? Это те, кто не пьют французский коньяк, как мы с тобой, а пьют паленую водку? Или вот тут сегодня скинхэд у меня выступал – артист! Феня у него до того ендрена!
ИВАН ИЛЬИЧ ( машинально поправляет) :
- Ядрена!
СУДЬЯ (продолжает):
- Нет. «Ендрёна» - смачней. Или этот Скворцов- Степанов? Иванов – Петров - Сидоров? Мишука Налымов, который проживает на этой шагреневой территории? Ты его слышал, Иван?
ИВАН ИЛЬИЧ ( отхлебывая чай):
- Другого народа у меня, Витя, нет. Не образовалось. Нам целый мир, так сказать, чужбина. А вообще народ – это некая общность людей, обладающих не только собственной территорией проживания, но и единым, неповторимым духовным лицом…
СУДЬЯ:
- Попом, что ли, неповторимым? Алексием Вторым?
ИВАН ИЛЬИЧ:
- Не лицом, так, если вам будет угодно, духовным обликом. И облик этот как раз и отображается в своеобразии народной культуры…
СУДЬЯ:
- Чувствуется стиль Высшей партийной школы!
ИВАН ИЛЬИЧ:
-… Он отображается и в диком, может быть, своеобразии такого даже человека, как Мишука Налымов. Люди, наконец –то, хотят быть русскими. Жить по- своему укладу…
СУДЬЯ:
- Так-таки, хотят! Послушал бы ты этого юного отморозка сегодня! Писателю полезно познакомиться с «великим и могучим» в концертном, так сказать, исполнении…
ИВАН ИЛЬИЧ:
- Суть не в том. Твой аргумент можно истолковать в мою пользу. Вспомни, мы еще пацанами пели: «… Хорошо, что наш Гагарин - Не еврей и не татарин, Он не русский, не узбек, А советский человек…» Вот и язык таков же! Ты не думаешь, что весь этот интернационал уже русским в темечке дырку проклевывает? А умные евреи давно ищут контакта с национально настроенными лидерами русских.
СУДЬЯ:
- Да полно, полно! Наслышаны, Ваня! Березовский, что ли? Это он так своеобычно кричит: держи вора! А я, между прочим, нарушаю профессиональную этику: сижу во время процесса с посторонним пропагандистом и наливаю ему поддать…Так будешь коньяк?
ИВАН ИЛЬИЧ:
- Не откажусь… Так что с Иваном, Вить?
СУДЬЯ( на пониженных тонах):
- Да ни хрена с твоим Иваном!( оглядывается по сторонам, переходит на разговор еще ниже тоном) Велено попугать. Пока.(Громко):
- И вообще ваш этот Союз – лежбище патриотических тюленей! Куда вы прете, Ванюш -ка? Тебе это надо, Ванек? Произрастал ты в номенклатурной семье. Гвоздя забить не умеешь. Как и твой папа тоже – царство ему небесное! - а туда же – русские избы рубить! Не ходил бы ты, Ванек…в адвокаты! Ну давай, давай, пей – не тяни душу. У меня же тоже душа есть…Хоть и жидовская…
(ИВАН ИЛЬИЧ выпивает, закусывает лимончиком, утирает рот носовым платком) :
- Надоело, Витюша, ваше Чека, обрыдло…Остобубенило! Вспомни дело крестьянских поэтов, вспомни Павла Васильева – не стыдно?..
СУДЬЯ( довольно миролюбиво):
- А почему это мне должно быть стыдно? Я, что ли из-за русской бабы Кончаловской перед всякими - русскими же! - баснописцами и…гимнописцами…кулаками-то размахивал? Нарцисс ваш Паша!
ИВАН ИЛЬИЧ:
- …Да это так – повод! И от темы мы отклонились! Согласись, быть русскими - веками обозначало общее дело, а не национальность… Вот и твой пример – другим наука! Стыдно, стыдно должно быть…
СУДЬЯ:
- Стыдно, Ванька, должно быть вам, русским. Сами все и отдали. А дают – бери. Еврей, брат - он строгость любит! И… фактуру! Чтоб есть что в руках помацать! А вам все сказки подавай про чудо! Мифы про доброго Ванюшку! Крокодила Ге –е-ену жалеют! Под мексиканские сериалы слезами истекают… соплями увазгиваются! А дай хорошего соседа – сожрут и добавки попросят! Дурень -то думкой богатеет – этим все сказано!
ИВАН ИЛЬИЧ:
- Не скажу, что ты совсем неправ… Но это все, что осталось от русских на сей день…После всех истребительных антирусских акций. Это все, что мы имеем на данный исторический момент. И не прикидывайся табулой расой.
СУДЬЯ:
- Они имеют!…Это мы имеем! И имеем то, что имеем, Ваня. «-Что наша жизнь? Игра!» - сказал Пушкин. Я бы добавил: шахматная. А знаешь девиз Международной шахматной федерации? Gens una sumus …
ИВАН ИЛЬИЧ:
- Мы одно племя…Да…Опять презренная латынь…
СУДЬЯ:
- Да ты сам-то часом не националист? Скажи, Иван, честно, а? Я же ж на тебя, ты знаешь, не обижусь…
ИВАН ИЛЬИЧ:
- А на что тут обижаться? Я не националист по партийной принадлежности. Но фобию, скажу тебе, успешно преодолеваю…Ну, сколько, например, можно взрослым лысым людям настаивать на том, что войну у коричневых фашистов выиграли красные фашисты, а добренькие евреи оказались меж двух огней!
СУДЬЯ:
- Погоди, погоди…Какую фобию ты преодолеваешь?
ИВАН ИЛЬИЧ:
- По отношению к русскому национализму…
СУДЬЯ:
- И ты считаешь, что есть еще такая нация - русские? Что же такое нация, в таком несчастном случае, в таком дорожно – транспортном происшествии? А?
ИВАН ИЛЬИЧ( немного горячась):
- Я скажу, скажу! В первом приближении – это большое, подчеркиваю – большое, сообщество людей, которых объединяют общее прошлое, общие планы на будущее и общее же понимание сегодняшних задач… Или – сверхзадач, если вам будет угодно…А это, в свою очередь, значит, что они, эти люди, не могут жить одним днем, искать сиюминутную выгоду…
СУДЬЯ:
- Ой, ой, ой! Тео-о-ории! Слова, слова, слова! Откуда они возьмутся все эти три временных параметра? Отку-да, Ванек? Будущее - у русских? В стране «с непредсказуемым прошлым»? Ты посмотри на них – сме –е-е-ртники!
ИВАН ИЛЬИЧ:
- Это произошло не само по себе. К тому же больному важно поставить верный диагноз. А обреченные – они, Витя, отча –а-аянней! Вспомни штрафные батальоны! Нет, все преодолимо…
СУДЬЯ( задумчиво):
- Да зачем оно мне надо! А тебе – надо? Я не политик! Голова от этих…идиотов…раскалывается – налью-ка я и себе рюмочку…( наливает) сосудорасширяющего…( поднимает) Ну? За солнце, за луну и за родимую страну? Или «за нашу победу», как говорил незабвенный Паша Кадочников?
ИВАН ИЛЬИЧ:
- Ты хозяин – ты и назначай тост!
СУДЬЯ:
- Тогда: за наших детей…
Выпивают. ИВАН ИЛЬИЧ встает.
СУДЬЯ:
- Куда ты? (Смотрит на часы) Еще есть парочка минут! Между первой и второй – перерывчик небольшой!
ИВАН ИЛЬИЧ:
- Ничего, Витек, я стоя посижу. А впрочем…( смотрит на часы) Permettre moi sortir!*
СУДЬЯ:
- Ты что-то про сортир? Почки дешевят, как говорят рецидивист Смирнов! Пойдем, я провожу!
ИВАН ИЛЬИЧ:
- А можно навестить Ивана?
СУДЬЯ( решительно):
- Нет. Не положено, Иван.
ИВАН ИЛЬИЧ:
- А если…( показывает пальцами шуршики) баксов полкармана?…
СУДЬЯ:
- Нет, Ваня. Занят мой карман…
ИВАН ИЛЬИЧ:
- Я вижу: ты собой не волен…
СУДЬЯ:
- Закон - хозяин мой, дружок…
ИВАН ИЛЬИЧ:
- Да знаю... знаю…Ветхий, что ли?
СУДЬЯ:
- Прости, Иван. За мной должок.
( Обнимаются. Расстаются.)
*Разрешите выйти – фр.
КОНЕЦ 6-й картины.
КАРТИНА 7-я.
АВАНСЦЕНА. На авансцене – Иван Ильич звонит по мобильному телефону.
ИВАН ИЛЬИЧ:
- Мария? Даша? Это дед…
Зови мне…Да! Алло, Манюня?
Ну, где? Конечно же, в суде…
Не на-а-адо…Терпим до июня,
А там посмотрим…Пусть рожает!
Пусть… Что нам: хлеб подорожает?
Ну что: Иван? Ах, тот? Поэт?
Сидит себе, не дует в дудку…
Ну, Маша, Маша: я же в шутку!
Все, все. Я только на минутку!
Целую, милая. Привет.
А Витьку – что: нашли в капусте?
Он сделал все, что только мог!
Сказал: не станут… под замок…
Так, попугают и отпустят…
Ну, я откуда знаю, Ма!
Все. Не своди меня с ума!
( Прекращает разговор по телефону) .
В зал:
- Ну, вот поговори ты с ней!
Она мне все бесчестье прочит!
Ах, Маша, Маша! Век – короче,
А разговоры – все длинней…
( Уходит).
Зал судебных заседаний. Те же и ИВАН ИЛЬИЧ.
СУДЬЯ:
-Заседание суда
- ни туда и ни сюда…( Левому – тихо):
Ч-ч-чёрт! Так и тянет на стихи!
ЛЕВЫЙ( тихо):
- Россия-матушка!
Хи-хи!
СУДЬЯ( тоже тихо):
- Цыц!( и громко) Подсудимый Иван Овчинников – народным судом вам предоставлено последнее слово!
ИВАН:
- Я отказываюсь от последнего слова…
СУДЬЯ:
- Так и запишем! Отлично! Может быть, хотите сыграть на…музыкальном инструменте? Нет? Зер гут. Пишем. Сплясать? Нет? Хо- ро – шо-у…Хоро -шо-у… Адвокат нужен?
ПЕРВЫЙ ГОЛОС ИЗ ЗАЛА:
- Он спит!
ВТОРОЙ ГОЛОС:
- Устал на службе псовой!
ТРЕТИЙ ГОЛОС:
- Упился, кажется! Готовый!
ЧЕТВЕРТЫЙ ГОЛОС:
- Эй, дьяк! Нашатыря понюхай!
А спать - пожалуй на диван!
ПЯТЫЙ:
- Да тихо, вы! Скажи, Ванюха!
ШЕСТОЙ:
- Скажи, как следует, Иван!
( Судья звонит в колокольчик)
ПАНИ ПШИБЫШНЯК:
- В набат пора! А тут – игрушка!
СУДЬЯ(тихо):
- Ах, да! Сегодня же « Зенит»! ( Старухе):
Умолкни, Божия старушка!
ПАНИ ПШИБЫШНЯК( не слушая его):
-… Все в колокольчик он звенит!
А у базара лупят чурок!
А может чурки наших бьют!
Где мужики? ..
ПЕРВЫЙ ГОЛОС:
- Умолкни, дура!
ВТОРОЙ:
- На диком пляже пиво пьют!
ПАНИ ПШИБЫШНЯК:
- Да хоть бы всех вас перебили!
Труха! Улитки! Алкаши!
За что вас девки-то любили?
ТРЕТИЙ ГОЛОС:
- За проявления души!
ПАНИ ПШИБЫШНЯК:
- Собака лает, ветер носит!
Но с вас еще Россия спро – о –осит!
ЧЕТВЕРТЫЙ ГОЛОС:
- Скажи-ка,бабка:
ведь недаром…
ПАНИ ПШИБЫШНЯК:
- Пошел ты в баню!
ПЕРВЫЙ ГОЛОС:
- С легким паром!
( В зале появляется плакат « Свободу Ивану Овчинникову!!!» на красном кумаче).
Судья трепещет в колокольчик. Постепенно шум в зале стих)
СУДЬЯ:
- Эй, уберите это знамя!
Быстрей сверните свой плакат!
В конце концов, судья пред вами,
А не грошовый адвокат!
ПАНИ ПШИБЫШНЯК:
- Они тут лазера поют,
А там чучмеки наших бьют!
СУДЬЯ:
- «Все»! - я вам, кажется, сказал!
Милиция! Очистить зал!
( Милиция бросается выполнять команду)
1-й МУЖСКОЙ ГОЛОС:
- Ах, ты, ментяра!
1-й ЖЕНСКИЙ ГОЛОС:
- Не хватайте!
ПАНИ ПШИБЫШНЯК:
- Бараны!
Сталина читайте!
2-й ЖЕНСКИЙ ГОЛОС:
- Пусти, дур-р-рак– отломишь ноготь!
СУДЬЯ ( милицейским):
- Ивана Ильича – не трогать!
КОМАНДИР:
- Да как же, господин судья!
Кто тут Иван Ильич-то?!
ГОРОЖАНЕ И ГОРОЖАНКИ( хором):
- Я-а-а-а!
Конец шестой картины. Занавес.
КАРТИНА 7-я. Вся сцена - металлическая клетка. В клетке Иван, сидит, опустив голову. Около, на рампе – Судья. Молча смотрит на Ивана. Берется рукою за один из прутов клетки.
CУДЬЯ:
- Ну что, Иване?.. Грянул бой?
Пошла ли пря? Светло ли горе?
Кто победит в извечном споре
Славян-братишек меж собой?
( Иван молчит, не меняя позы)
СУДЬЯ ( достает пачку сигарет):
- Закуришь? Закури герой!
Да заведи свои старины!
Скажу тебе: в конце концов,
Курил сам канцлер Воронцов
Во царствие Екатерины…
Не помню…Кажется, Второй?
ИВАН:
- Во царствие Елизаветы…
СУДЬЯ:
- О-о! Эти русские поэты!
Что не поэт – то эрудит!
( широко зевает, прикрывая ладонью рот)
Особенно, когда сидит…
ИВАН:
- Давайте сигареты!
Судья пробрасывает в клетку сигареты. Иван мнет пачку и швыряет ком на волю.
СУДЬЯ( смеется):
- Ну вот!… Теперь табачный бунт!..
ИВАН:
- Табачный БУНД!
Привет наркому!
СУДЬЯ ( морщится):
- Лет семьдесят назад такому -
Зеленкой лоб и – в мерзлый грунт,
Тогда напрасно не дерзили
Писаки сел и хуторов!
Понаваляли слов, как дров…
Вы кем себя вообразили?
Все – эти вешние луга-а-а!
Все эти здешние стога-а-а!
Потом кричат: « - А где деньга-а-а?!
Куды-ы-ы алмазы отгрузили?!»
Позор! Ревнители традиций!
«Чаво», «каво»… « Извольте бриться…»
ИВАН:
- Вам ни к чему, а нам сгодится,
пока вас черт не заберёт!
СУДЬЯ ( снова зевает):
- А уж как вы из года в год
Обманывали свой народ!
Алеша Пешков – энт-то глы-ы-ыба!
Нижегородского пошиба
Нижегродский бутерброд:
На хлеба кус – кило икорки,
Поверху триста грамм махорки
Лучка зеленого – и в рот!
И – в люди…Да-а-альше…
Море фальши!
Горя- а-ач, как дедушкин титан!
Не буревестник – Левитан!
И гонор, как… у генеральши!
В пещере – пингвин! Как? С чего?
Но – пингвин! Как звучит-то? Го-о-ордо!
Алеша Пешков - эруди-и-ит!..
Спина в Италию глядит.
А фэйс, простите, эта морда?
Полукупец – полубандит!
ИВАН:
- Да, тут вам с Янкелем непросто…
СУДЬЯ:
- Который Янкель-то?
ИВАН:
- Свердлов!
Уж он понавалял голов,
Чтобы успеть до Холокоста…
СУДЬЯ ( смеется):
- Все ноют, ноют, черт возьми,
Как перезрелые кокеты!
Хоть ты, Ванёк, не подкузьми:
И не ходи, Ванек, в поэты!
Вот ты швыряешь сигареты,
А я веду борьбу за мир…
Как говорил горбун Рувим:
«Простите, я – неисправим!»
ИВАН:
- Да что мне Пешков? Я другой…
СУДЬЯ:
- Еще неведомый?…
ИВАН:
-Как пуля…
СУДЬЯ ( с издевкой):
- Преферансист?
ИВАН:
- Ну, обманули
Нас в детстве волей и тайгой…
Ну, показался мир – отцом.
Ну, приняли врага, как брата.
Однако, знать врага в лицо
Уже, скажи, немаловато…
И, как промолвил Квазимодо:
« - Проходит на горбатых мода!»
СУДЬЯ:
- И кони ваши щиплют травы,
И командиры ваши бравы…
Ну, где твой вождь и где они -
Национальные герои?
ИВАН:
- Сегодня, кажется, «Зенит»
Играет? Как у них с игрою?
Забили б хуннам! Хоть одну!…
Да! Наши хуннам заколотят…
СУДЬЯ:
-Ну, где уж! Хуннам?
Нет уж!.. Хун - нам…
( озадачено):
Ты где служил?
ИВАН:
- Служил в Морфлоте…
СУДЬЯ( смеется):
- Вот лучше б ты пошел ко дну!
В каком-нибудь родном болоте!
Э-эх, укротитель корабле-э-эй!
( перестал смеяться)
А вот скажи мне по секрету:
Ведь дай тебе мильон рублей,
Вскричишь: «- Каре-е-ту мне, каре-е-ету!»
И вмиг оставишь блажь вот эту:
На балалаечках играть…
ИВАН:
- Быть может - «да».
Гони монету.
А я уж прокричу: «каре-е-ету»!
СУДЬЯ( зевает):
- Да мелких нету, господа…(зевает снова)
Не ел я нынче, подь ты к чёрту!
Из-за тебя, бездельник…Тать…
ИВАН( тоже зевает):
- Да, брат…Ты кормишься от мёртвых,
Ты не привычен голодать…
А мы? Мы нацию построим,
И это – выше, чем народ!
Кого признаем мы героем?
Того, кто не сидит, как крот,
В сухой норе своей и ждет
Весенних колик геморроя!
СУДЬЯ:
- Фи, Вань! Оставь натурализмы!
ИВАН:
- Чем больше жрешь – тем шире клизмы!
И ты, судья, коль хочешь жить,
Нам станешь праведно служить…
И безо всякого…марксизма…
Так обретешь себя в борьбе
Во славу русского народа.
Так и скажи своим уродам,
Но прежде – заруби себе.
Понятна русская доктрина?
А то - смотри-ка: балерина
Из погорелого суда!
СУДЬЯ:
- Да ты послушай – ка сюда!
Стоп!
Я пришел сказать, что ты
Освобожден. С уплатой штрафа…
Иван Ильич навел мосты…
Два новоиспеченных графа
Внесли какой-то там залог…
И ты достанешь свой чулок
Из потайного места шкафа…
ИВАН( смеется):
- Что - съел?
СУДЬЯ:
- По мне б ты лучше сел…
Да-а… Как сказал один политик:
Писаку - хоть вы пристрелите,
Он, червь, опишет свой расстрел.
ИВАН:
- Причем задолго до расстрела!
Вот, как Тальков…
СУДЬЯ:
- …или Вийон…
Россия словно одурела!
Опять – последний бастион?
Тебе клоповник и тюрьма,
Милей Малеевки - вот горе!
Но для того и щука в море,
Чтобы Ванюшка не дремал.
И все же мой совет послушай -
В конце концов – ты не шпион:
Продай пилу врагу, Ванюша -
Купи себе аккордеон!
ИВАН:
- Зачем же, сударь, так туманно,
Как две статс –дамы на балу?
Я - подарю тебе пилу,
А ты - верни мне Циммермана!
Как говорил еще Джон Локк:
С овцы паршивой - шерсти клок.
СУДЬЯ:
- Нет, брат! Сие сказал Басё!
Милиция-а-а!
Очистить всё!
ИВАН:
- Ну, всё, так всё…Чего же боле?
Не век же мне сидеть в неволе…
Конец седьмой картины. З А Н А В Е С.
КАРТИНА ВОСЬМАЯ. На авансцене – Иван. М о н о л о г.
ИВАН( оборачиваясь на сцену):
Российского ада мерцают огни…
Живут Соломоновы копи…
Сдается на что тебе нынче они -
И глина, и хляби, и топи?..
Ну что ж… Получается, выбора нет.
И был ли он, выбор когда-то?
И русские звезды мерцают мне вслед,
Как русские скорбные даты…
И снова какой-то поет кифаред
Что выбора, выбора, выбора нет –
А что мы с тобой выбираем?
Опять партбилет или горы монет?
Опять между адом и раем?
Здесь каждый родник, и крыльцо, и сельцо –
Мне милая сердцу картина…
Привычно и липко щекочет лицо
Невидимая паутина…
Но если страна моя признанный ад -
Мне ада иного не надо.
Я ад обживу.
Я вернулся назад,
В хрустальный огонь звездопада.
Я ад обживу – я вернулся домой,
По темной и скользкой дороге.
С холщовой сумою, звериной тропой,
Влача утомленные ноги.
Но в Чое я видел когда-то байгу,
Я видел коня, как дракона…
Всю жизнь я бежал, и еще пробегу –
Без жалоб, без слез и без стона.
И детское счастье еще прозвенит
В цветении райского сада.
И солнце полночное встанет в зенит
Над раем российского ада…
ЗАНАВЕС.
Ф И Н А Л