А до этого было разное.

Ему стыдно вспоминать по сей день, как однажды они,  парнишки из сибирского предместья, задумали показать  себя и похохмить над набожными старушками. Озорной хмельной толпой втолкались они в Божий храм Светлейшей Пасхальной ночью. На Коле были новый венгерский костюм в полоску. Друзья завидовали ему — он гордился.  В храме они безобразили, кричали. Враз крепкие руки настоящих мужчин вышвырнули их на апрельский сибирский лед. Лопнули брюки на коленях, раскатились шапки...  И это было только началом бед и несуразиц жизненного пути честного советского юноши. Он нес потом тяжелый крест бездомовья, из-за странной случайности лишился прописки, слишком рано осиротел и овдовел...  Как мудрый Отец и Промыслитель, привел его Господь к воротам своей Церкви, где собирает всех Своих. И тогда Николай Александрович ужаснулся, кем он был в ту сибирскую Пасхальную ночь: врагом Божиим.

Сын  солдата Великой Отечественной, Николай был рожден в 1946 году на Сахалине, где отец проходил военную службу. Интересно, что фамилия Шипилов пришла в семью “со стороны”. Дед Николая был расстрелян на глазах у своего сына, после чего у мальчика отнялись ноги. Подобрал ребенка и усыновил сосед, однополчанин отца Шипилов. Не случись трагедии — носил бы теперь известный прозаик, поэт и автор песен  фамилию Воронов. Родившись в 1946 году, Коля впитал в свою душу глубокое чувство патриотизма, обостренное до пронзительности. Подрастая, находя в себе токи таланта, он сочинял удивительные патриотические песни, не похожие ни на одну агитку советских времен:

Иван, Сергей, да Николай -- все рядовые,

Бойцы-окопники, кирзовая нога,

Им выпадают все осадки фронтовые:

Дожди свинцовые да красные снега…

Это – песня «Пехота», которую теперь запела пронзительно, по-женски трагично народная певица России Татьяна Петрова. Выдающийся критик Лариса Баранова-Гонченко о песне сказала так: «Мы все вышли не только из гоголевской «Шинели», но и из шипиловской «Пехоты»». Ласково зовется здесь эта основная военная сила «пехотурушкой»: «Вот она родная, пехотурушка пошла!».  Эта песня о войне. Но были и другие — о патриотизме собственного двора, о своих, привычных людях, как символах времени:

В нашем доме, где дети, коты и старушки

Во дворе допоздна прожигали житье,

Жили двое в служебке,

Дурак и дурнушка,

И любили она никого, он -- ее.

Простая история о двух дворниках-инвалидах становится  глобальным русским эпосом о блаженных:

И упал я, сгорел, словно синяя стружка

От огромной болванки с названьем «народ»,

И несут меня двое, дурак и дурнушка,

Утирая друг дружке платочками пот.

Через много лет он снова напишет о народе, совсем другое, под свист пуль у Белого дома:

Ты народ и я народ,

А у них — наоборот.

Мы с тобою “коммуняки”,

Мы им портим кислород...

Тогда Николай Шипилов попал на свою войну. Больше всего в русской истории его всегда привлекала Русско-Японская война, поражало высоким трагизмом Цусимское сражение и сдача Порт-Артура -- те тяжелые события, что стали репетицией Октябрьской революции.   Оборона Верховного Совета России стала для него личным Порт-Артуром.  В двадцатых числах сентября Николай Александрович был уже там, строил баррикады вместе с теми, кого пресса новых лжедмитриев брезгливо называла “красно-коричневыми”, “быдлом”, “электоратом”... К слову сказать, Николай Александрович никогда не был коммунистом, и даже в ряды ВЛКСМ не удосужился вступить.  Не то, чтобы не считал себя достойным — он был аполитичным элементом общества. Писатель с гитарой, бездомный, красивый, независимый от фальши и игры, он быстро ушел в шабашки, где качественно мешал бетон, строил хорошие коровники  и колхозные клубы. До этого была оборванная карьера артиста оперетты и  режиссера телевидения. Он написал за короткое время около ста авторских песен для теле – и радиопередач, документальных фильмов о людях Западной Сибири. Телевидение было молодо, человек  молод... До сих пор помнят его блестящие работы на сибирском телевидении, иногда звонят, спрашивают совета.

Но он ушел с песней, объясняющей этот его решительный шаг:

А из стола моего пахнет ложью сплошь,

А постель моя – вся в поту…

Словно скрип галош, надоела ложь,

Прикрывавшая пустоту.

Песне много лет. Но в этом году она звучала в документальном фильме о журналистской правде и сервильности, показанном по каналу «Культура». Она живет.

А на ту пору Николаю было всего двадцать. Но, оставив ложь, он  ездил на сезонные летние «шабашки», чтоб можно было всю зиму писать прозу и песни. Это был его стиль, его автономное плавание. И долгими бездомными зимами, словно упреждая судьбу России своею личной судьбой, он писал прекрасные рассказы о простых людях, жителях маленьких городков и поселков. Невозможно забыть рассказ “Жизнь Серафима” о маленьком мальчике, которого недоглядели две старые няни. Или “Игра в лото” — о жизни соседей, летним вечером спускающихся к столику со своими медными монетами. Или “Казбек” — об отце, утратившем в Карабахе единственного сына. Старик вырезал из папиросных пачек горских всадников на Казбеке и расстреливал их из пневматического ружья… Рассказ написан в 1987 году, задолго до массовой войны на Кавказе. Эти рассказы невозможно забыть, как саму жизнь и то, что ее наполняет, потому что в них — наша жизнь.

Там, у Белого дома, его многие видели в короткой коричневой куртке не по сезону, пропахшей дымом костров. Его коллеги, писатели, журналисты, репортеры, творческая элита приглашали Колю Шипилова в один из залов Белого дома, где было тепло, не было дождя, пили чай с сушками. Вместо этого он выбрал другую участь: записался в “тройку“ народных ополченцев и участвовал в бою. Оба его товарища, прошедшие войну в Приднестровье, погибли в этом бою. До последнего дня и часа Николай был на баррикадах и участвовал в прорыве через Крымский мост третьего октября 1993 года. Он -- в числе пяти первых бойцов-ополченцев, кто прорвался на территорию Дома Советов еще через оцепление водометов.  Одному из парней, упавших на Крымском мосту под ноги бегущей толпы, Николай спас жизнь. Когда в  многолюдной, тысячелицей сутолоке рассмотрели друг друга — оказались знакомыми по Литературному институту и работе в молодежных периодических изданиях. Встречаясь, они обнимаются, как братья. Николай Александрович награжден медалью за оборону Белого дома. По человеческой ценности ее можно сравнить разве что с солдатской медалью «За отвагу», которой награждали особо отважных солдат Великой Отечественной.

Буквально в эти трагические  дни  родилась песня со словами:

В перекрестье рам

Вижу Божий храм ,

Слышу “та-ра-рам” колоколов!

Может — видит Бог —

Не обидит Бог,

Выведет орлов из-под стволов...

Помнится, Николай еще немного стыдился некоторой “дворовости” этой песни. Но ее подхватили эти самые “орлы”, запели, понесли, полюбили. А через несколько мучительных для России лет на месте трагедии появился храм. Поэт внутренним зрением увидел храм в момент, когда лилась рекой мученическая русская кровь. И эта кровь проявилась однажды. Известно, что мальчик-прихожанин храма в день Воздвижения Креста Господня вышел на улицу и увидел алое кольцо вокруг церковных стен. Он сфотографировал это чудесное явление. Когда рассказывал об этом взрослым после службы — ему не верили. Но вот принесли фотографии из сервиса —  слова отрока подтвердились. Подтвердилось и то, что  кончина этих людей была мученической.

В храм поспешать не спиши,

За упокой не пиши нас...

Это -- ошибка, Полина, кремлевский салют.

Выброшены «калаши»,

Отговорили машины.

Ну а к утру нас, наверное, кровью зальют.

Убитый герой песни “Полина” просит не поминать его в заупокойной службе. Не значит ли это, что мученики уже канонизированы не нашей, человеческой волей?  Песня написана в 1993 году, по «горячим следам». Явление мученической крови наблюдалось в 1999. Что будет дальше — покажет время. Добавлю только, что такие стихи пишутся не от искушенного ума.

Как же появился в литературе Николай Шипилов?

В Новосибирске проходило совещание молодых сибирских литераторов. Он не был включен в списки семинаристов, хотя просил об этом. Но минуя списки и негласные кордоны, пришел прямо с улицы гражданин в тулупе и валенках, принес рассказы и гитару... Тогда ему подарили ручку “паркер” и пригласили в Москву   — учиться на Высших литературных курсах. Скоро вышла первая книга прозы, за нею — вторая и третья. Сборные  концерты, организованные Союзом писателей, включали его песни. Сольные концерты проходили при полном аншлаге. Уютный, располагающий баритон, синие детские глаза, гусарские усы — этот человек с его проникновенными песнями сразу западал в душу. Он безболезненно покинул Сибирь. Мало кто знал, что он тогда только что похоронил жену. А добрая Москва ласково приняла его в недра своего бездомовья. 

Читая ранние и поздние рассказы Шипилова, понимаешь, что он никогда не был школяром. Появившись в литературе довольно поздно — в тридцатилетнем возрасте, он сразу вышел в разряд “классиков“. И теперь наберется целая армия литераторов, бывших молодых, которых “благословил” и напутствовал в литературу Николай Шипилов. Один из его  “крестников” — известный артист Михаил Евдокимов.

Михаил работал  заместителем директора новосибирской диетической столовой № 1. Она хорошо известна в городе своей респектабельностью. А учился Михаил в институте советской кооперативной торговли. Диссонанс своего внутреннего и внешнего человека доводил его, крепкого и физически сильного человека, до депрессий. Сознание подавало, лепило образы, а жизнь заставляла заниматься дебетом-кредитом. Михаил и пел, и плясал, и считался хорошим футболистом, и славился в студенческих КВНах. Он чувствовал в себе силы стать хорошим артистом, но вот комиссию филармоническую пройти не мог. Небольшие неприятности с руками -- нервная экзема -- делали его, одареннейшего артиста, профнепригодным. Однажды явился в его столовую отчаянный, импульсивный, вольный друг Шипилов. Пришел — и похитил ценного сотрудника. И увез талантливого парня в Москву, «пристраивать». Там он водил  земляка по знаменитым знакомым, показывал. Даже выступили вместе в концертном зале «Октябрьский»...  Через год Евдокимов  подпоясал всех представителей сатирической национальности. Удивительно, как они не разглядели в этом простоватом деревенском  мужичке  недюжинного таланта и пропустили его на эстраду... Теперь с ее подмостков звучат православные песни в исполнении Михаила Евдокимова.

Другой человек эстрады — Дмитрий Маликов — услышал в компании шипиловскую песню  “После бала” и запел. Выпустил даже кассету с надписью “песня неизвестного автора”. Но авторов песни искал — и нашел. Знакомые разыскали Николая и сообщили ему,  что песня, написанная в 1968 году, пошла в народ сама, выплыла и понеслась во всю ширь, как народная. А иначе, как от друзей, он бы и не узнал о судьбе своей песни —  эстрадой не интересовался. На ту пору Николай Шипилов интересовался больше всего церковным пением. Мучительно и верно идя к себе, он оказался в Божием  храме. Вспоминались, как озарение, молитвы, напетые ему в малолетстве мамой, как  больное и сладкое, проступала в сознании большая икона Всех Святых в красном углу их с родителями деревянного дома...  Стоя на церковном клиросе рядом с женой, они учились быть семьей. Вместе с женой, поэтессой, Татьяной Дашкевич,  Николай Шипилов объехал все просторы СССР и СНГ. Их верными спутниками были складень, два молитвослова и две гитары. В 1995 году они вдвоем выступили перед заключенными десятка сибирских тюрем. Была настоящая сибирская зима. Они ездили по тюрьмам, добирались до них по железной дороге, на военных фургонах. Колонии строгого режима, женские, детские «учреждения»…. С состраданием и христианской любовью желали они скрасить тюремные будни несчастных узников. Многие из заключенных после писали им, присылали свои стихи, делились душевными переживаниями.

Вот такой человек живет среди нас —  герой обороны Белого дома, неоднократный лауреат литературных премий России в области литературы, певец своего народа, патриот своего Отечества и православный христианин Николай Шипилов.

После женитьбы он говорит о том, что обрел еще одну родину – Белую Русь. В детстве он зачитывался книгами о белорусских партизанах и лелеял образ Белоруссии. Теперь в его душе уместились Сибирь, Белоруссия и Россия, как неразрывное ощущение Родины, Святой Руси. Великолепный дом под Минском родителей Татьяны стал для него утерянным родовым гнездом.

Теперь Николай Александрович пишет песни для маленького сына. Федор Николаевич старается подпевать и уже начинает играть на гармошке. Он тоже будет настоящим русским мужчиной.

В Рождество Николай и Татьяна всегда расчехляют свои гитары, истосковавшиеся по звукам за время поста. И по семейной традиции поют в своей недавно полученной подмосковной даче:

Полно сердиться,

Солнышко садится,

Замирают птицы,

Свет ламапды желт...

Чтоб слезам пролиться,

Надобно молиться —

Тяжелеют веки,

Да и век тяжел.

В тему. Н.Шипилов :

1. Защищали не "бугров"... - 1993, Бойня у Дома Советов, Текст,  MP3 (0.6Мб) / из поэмы «Прощайте, дворяне!»
2. Да, исчезла агитка, как жанр... - Агитка,  Текст,   MP3 (1.1Мб)
3. "От собора до забора". О войне / lindex.nigilist.ru, 15.03.2005
4. К особому пути России (Завещание поэта Николая Шипилова русской цивилизации./д.Валерьяново, Беларусь, 11-11-2005) / Прил.г-ты - N7(119) 17-07-2006
5. 2005.Феномен Александра Лукашенко(Часть I) / 4.02.2007

Священник Константин Кравцов. Радиопередача. Поющий пехотинец. Памяти Николая Шипилова, 12.11.2006, 23.00-24.00:  MP3(4.8Мб) / или  MP3(6.8Мб)  / (27Мб) с сайта Радио «Радонеж»  Московский патриархат.
Владимир Берязев. Пехотинец / , N 10, октябрь 2006