Тексты песен Н.А.Шипилова
196х-1980
1981-1985 1986-2006
| - 1986 - |
 Вот
замигали тревожно... - Путевой романс / Антология
бардовской песни. Автор-составитель Р.
Шипов - М.: Изд-во Эксмо, 2006 |
| - 1987 -
|
Я в
первый класс купил себе билет... -
Проводница / Антология
бардовской песни. Автор-составитель Р.
Шипов - М.: Изд-во Эксмо, 2006
Зимовать
остаются мосты... - В районной гостинице / Эта
песня в Антологии бардовской песни
датирована "70-е гг". Автор-составитель
Р. Шипов - М.: Изд-во Эксмо, 2006 |
| -
1988 - |
Были
мирные поля, стали минные поля...
Ожиданье
в городе...
Чтобы
черт тебя побрал... |
| - 1989 - |
К
вечеру сугробы, как сирени вороха... -
Поминки в Каменном карьере |
| - 1991 - |
Полно
сердиться - солнышко садится... -
Рождественская |
| - 1993 - |
Из песен о московском восстании октября 1993
года
Дымом
отъезжих полей тянет с укрытой Неглинной...
- Холодно
Защищали
не "бугров"... - Бойня у Дома Советов / Вошло
в поэму "Прощайте, дворяне!"
- Предисл. проф., д.ф. н. Вл. Смирнова.- Ж-л "
Лепта" (бывш. "Советская литература")
.- 1995 г. -№6.
Там, на
улице Народной старый дом стоял... |
| - 1994 - |
Тело
одряхло, жена - не княжна...
Ну, что ты, дитятко мое?...
- Анна
Когда
над полем снега растают... |
| - 1996 - |
Ясной
царственной весной... - Вопрос |
| - 1997 - |
Вот и
Палыч, блин, задымил... - Палыч
За трубой фабричной городской...
- Уральский комсомол
Мне в гостинице давали...
Когда плачет душа...
Журавли
мои, печаль босоты... |
| - 1998 - |
Убирали
как-то лук... - Кармен и Паганель
Чугунные
дачные печи
Упитан, справен и умен |
| - 1999 - |
Словно
старую книгу листая... - Золотая моя / Антология
бардовской песни. Автор-составитель Р.
Шипов - М.: Изд-во Эксмо, 2006
Там, за
полем луковым... - Первый парень
Я пошел,
как флагман флота... - Нелегал |
| - 2000 - |
Корабль
"Антонина Петровна"...
На
Кавказе цвели абрикосы... - Война и Мiр
Стою
настороже... - Капель
Если
ты хочешь уехать куда-то |
| - 2002 - |
В такую
зиму дорог мне в печи огонь... - Элегия
Вот ты
уходишь, дорогая... - Зажги звезду (Памяти
Натальи Устиновской)
Да,
исчезла агитка, как жанр... - Агитка
Как за
лесом-лесом... - Оборотень
Перечеркнуты
косым тополя... - Ля-ля-ля
Поздним
вечером сибирскою зимой... - Зимний вечер
Ты,
Санек, все про век скоростей... - Я уже не
спешу
Устал я...
- Песня о свободе
Я с
покоса - и домой... - Коси, коса
|
| - 2003 - |
Ах, как
поплыл - в глазах рябит!.. - Диалог с другом
В окно
постучался товарищ хороший... - Какое мне
дело?
Он
родился, чтобы жить в счастье... - Эх,
судари-сударики!
Скоро,
скоро на выбора... - Балаган
Я
тоскую, бабье лето, я тоскую... - Бабье лето
Снега
покрыли русскую равнину |
| - 2004 - |
А у
нас в Сибири
Голубей
почтовых ты поил
Ох,
любил я Зойку |
| - 2005 - |
Где
они - господа офицеры?.. - Офицеры России
Незаметно
отошло тридцать первое число... - Осень
Октябрь,
октоврий, листопад... - Октябрь |
| - 2006 - |
Вот
так моя мама цветы рисовала... - Цветы |
Вот замигали тревожно
Мне полустанков огни...
Кто там? И что там? И можно ль
Выпрыгнуть с поезда к ним?
К ночи лицо запылает
И не унять этот пыл...
Кто-то меня вспоминает -
Кто-то давно позабыл.
Вспыхнет лицо среди ночи -
Чу! Это друг мой погиб.
Чувствую: вот его почерк!
Чувствую: встань и беги!
Маешься пулей в патроне,
Хочется небо спросить:
Кто же меня похоронит,
Кто же меня воскресит?
Ты монастырские стены
Мысленно перекрести...
Кто-то простит мне измены...
А кто-то любви не простит.
Память за мною в погоне
Степью ночною рысит.
Вот что меня похоронит,
Вот что меня воскресит...
1986
Антология бардовской песни. Автор-составитель Р. Шипов - М.: Изд-во Эксмо, 2006
Я в первый класс купил себе билет.
Я так давно избавился от жира.
И вот лежу я, вроде, пассажира,
На верхней полке лег - и спросу нет.
Гляжу: один на стрёме, начеку,
Но я в упор его не замечаю.
- Эй, проводница, дай-ка, милая, чайку...
Я так давно не пил плохого чаю.
Я в первый класс из класса, что "каэр",
Я так давно избавился от лени.
Бегу от холодов спецпоселений
В свою страну с названьем - СССР.
А мой вагон качается в хвосте,
А встречные вагоны просвистели:
- Эй, проводница, дай, голубушка, постель:
Я так давно не спал в чужой постели.
Один попутчик прячет чемодан,
Второй кладет бумажник под подушку.
А третий ставит ушки на макушку –
Ему б сейчас фуражку да наган.
А я терпеть уже не устаю,
Я видел все - и Беломор, и крытки,
Но только нет страшнее этой пытки –
Глядеть в окно на Родину свою.
Как пах там хлеб! А лошади в ночном
Еще своих хозяев узнавали...
И первый пыл на сонном сеновале
Остался здесь, за этим вот окном.
А я давно избавился от слез.
Не помню мать и перебор тальянки.
- Эй, проводница, кто там нынче паровоз
Ведет вперед к очередной стоянке?
А мой вагон качается в хвосте.
И постепенно полки опустели.
Ушел стукач. Он сдал свою постель.
Да был ли он - стукач-то, в самом деле?..
Ушел стукач. Он сдал свою постель.
Да был ли он - стукач-то, в самом деле?
1987
Антология бардовской песни. Автор-составитель Р. Шипов - М.: Изд-во Эксмо, 2006
Зимовать остаются мосты...
Все бело за оконными рамами...
Мужики переходят на "ты",
Поделившись остатними граммами.
Зимовать остаются мосты...
Не взволнуется кровь телеграммами...
Мужики похваляются шрамами –
Кто рубаху сорвет, кто - порты...
Зимовать остаются кресты
На погосте, на дальней окраине...
Мужики уж "выносят святых" -
Молодые попались да ранние.
Зимовать только здесь я смогу, -
В городке со старинными храмами.
Мужики уже спят,
Мужики - ни гу-гу,
В потолки поуставились шрамами.
Если бы в этом городе ты
Появилась из мрака и стылости!
Поминальные свечи чисты,
Еще столько не роздано милостынь...
Мне сейчас бы твоей чистоты,
Твоей слабой улыбки свечения,
Но зимуют мосты,
Но зимуют кресты,
Но зимуют погосты вечерние...
Зимовать... Зимовать вопреки
Той тревоге, крадущейся тению...
Громко спят мужики
И храпят мужики,
А меня навещает забвение.
Золото осени, зимы серебро!
Где они, где они, где они, где они -
Сны без печали!
Как нас с тобою над рекою вначале
Медленный качал паром....
1987
Эта песня в Антологии бардовской песни датирована "70-е гг". Автор-составитель Р. Шипов - М.: Изд-во Эксмо, 2006
Были мирные
поля
Были мирные поля - стали минные поля.
Как всё это земля претерпела?
Ковыляли мы, шагали, погибали в ковылях-
Нам не птица - нам пуля пела.
Как скупец свои рубли, мы патроны берегли,-
Откупиться бы от поражений,
Мы прикладами, как вёслами,
Всё к западу гребли, по дорогам сражений.
Переведи дыхание, дыши, чтобы идти,
Устанешь – не садись и не ложись,
По всем приметам – до Победы меньше полпути,
А там пойдёт совсем другая жизнь.
Как на нас из темноты переправы и мосты -
Выходили с подсумками боем
Нам маячили незряче похоронные листы
И кресты во широком поле.
Как валился белый свет молодым бойцом в кювет -
По дорогам, что нас выбирали,
Как нас с воздуха бомбили,
Перекрёстным боем били,
Как «Ура» мы орали.
Переведи дыхание, дыши, чтобы идти,
Устанешь – не садись и не ложись,
По всем приметам – до Победы меньше полпути,
А там пойдёт совеем другая жизнь.
Бесконечен ток дорог, дорог каждый хуторок
Той земли, благосклонной к березам,
Небо пулями прошито, но, пока взведен курок
И чехлы от знамен – по обозам,
Нас ещё не испугать, нам ещё шагать, шагать
По дорогам Европы смятенной
С почерневшими губами,
С пограничными столбами
Нашей доли военной.
Переведи дыхание, дыши, чтобы идти,
Устанешь – не садись и не ложись,
По всем приметам – до Победы меньше полпути,
А там пойдёт совеем другая жизнь
1988
Ожиданье в
городе
Ожиданье в городе,
Чего-нибудь, грозы хотя бы,
Но уже ступил сентябрь на календари
И растерянность такая, что в сентябрь не вникая,
Думаю, зима –зима, как прежде не взбодрит.
Все жильцы и все жилицы на учете у милиции
И..и я, уставший злиться на мышиный цвет
Соберу свою отвагу и сожгу в печи бумагу
На которой составлялся осени букет.
Ожиданье в городе, чужие лица, гордые,
А мне с моею мордою и шагу не ступить
И растерянность такая, словно где-нибудь в Шанхае
Тихо жизнь моя стихает ямщиком в степи.
Все жильцы и все жилицы этой праведной столицы
Спят от блицев спрятав лица, кто куда горазд,
А я как конь усталый, ой ли и в моем убогом стойле
Ни овса, ни кобылицы уж в который раз.
Ожиданье тянется и до рассвета хмурого
Покинем наше Мурово, сыграем бодрый марш,
Но растерянность такая, ею, стервой подстрекаем
Я иду в какие-то немилые дома.
Вам жильцы и вам жилицы, на меня не надо злиться,
Много ль надо путнику? - ночлега да воды,
Да сказать: "в дорогу с Богом, трогай парень понемногу",
За моей спиной завесой лег табачный дым...
1988
Чтобы черт тебя
побрал
Чтобы черт тебя побрал,
Монастырь монаший,
Все вы наши - до добра,
А до беды - не наши.
Все орлы - на словах,
А на деле - гуси,
Помогай же нам, Аллах,
И Господи Исуси...
Помиритесь старички,
Поглядите наземь,
Бесы взяли на крючки -
Сто Европ и Азий,
Обманули, обошли,
Обожгли надеждой -
Понабили кошели
И сомкнули вежды...
От тюрьмы, да от сумы
Нет теперь спасения
Взяли кума у кумы
В это воскресение.
Сбондил он бутыль вина
Для покраски флага
Вот и вся его вина
Где он - бедолага?...
А куме, кто сапоги
Кто манто, кто норку,
А ей бы думать не моги,
Ей бы кнут, да порку,
А он же черт глухонемой,
Плакал, как напьется,
Погляди мол, Боже мой,
Всё здесь продается...
Продавец на продавце,
Продавцами правят,
Всяк с улыбкой на лице
Будущее славит.
Все мы Божии рабы,
Нынче сбились с толку.
Отказались от борьбы
И на барахолку...
Ах, нынче беда
В нашем переулке,
Мужик бабу продает
За четыре булки.
Экономят на крови,
Брат идет на брата.
Кто ты, нынче, человек? -
Ноги, да зарплата...
Чтобы черт тебя побрал,
Монастырь монаший
Все вы наши - до добра,
А до беды - не наши.
Так пришей звезде рукав,
Хвост пришей кобыле.
Что же вы, два чудака,
О рабах забыли?...
1988
К вечеру сугробы, как сирени вороха.
К вечеру огни хибар, как масло горячи...
Опустела улица - подальше от греха
По дворам попрятались ребята-силачи.
В клубе под портретами всего Политбюро
В половицах реденьких настыли холода,
Участковый Ванечкин с пустою кобурой
Плачет возле гробика... Такая вот беда.
Участковый Ванечкин по имени Макар
Завтра повезет сынка на кладбище зарыть.
УралЗиСа выделит для этого завгар,
Завстоловой сказано на всех кутью варить.
Пей, гуляй разбойнички! Рвань-сибиряки!
Участковый хиленький поминки задает.
У него, родимого, на шее чирьяки –
Он их завтра вечером аж по глаза зальет.
Эх, порода хлипкая! Проклятый менингит!
Эх, вы, лычки чёртовы, пустая кобура!
Занесло на службишку в захудалый скит
Далеко от этого ура-политбюра...
Варнаки карьерские - здоровые мослы!
Не берет их детушек сопливых сатана...
Участковый молится - Господи, услышь:
Умер сынка маленький, умерла жена...
Матушка - заступница! Куда же мне грести?
Прикажи - уверую! Открой свои уста!
За стеною клубишка падера свистит...
Застрелиться надо бы - кобура пуста...
1989
Моей жене Тане Дашкевич
Полно сердиться - солнышко садится,
Замолкают птицы, свет лампады желт.
Чтоб слезе пролиться,
Надобно молиться,
Тяжелеют веки, да и век тяжел.
Ночью с шестого - Рождество Христово,
Отчее слово,
Звон колоколов.
Полноте злиться,
Надобно молиться -
Сердцу теплее от высоких слов.
Имя святое, Имя непростое...
В отблесках заката вязь его видна.
Полноте злиться –
Надобно молиться
О любимых лицах,
О забытых нас.
Ночь наступает.
Тихий снег кружится.
Ангел Господень песнь любви поет.
Полноте злиться...
Таня спать ложится.
Молится - ложится...
Молится - встает...
1991
Дымом отъезжих полей тянет с укрытой Неглинной...
Клин молодых журавлей не пролетит над Москвой.
В этот пожар тополей,
В этот огонь тополиный.
Ты, дорогая Полина, приди - я живой.
В храм поспешать не спеши.
За упокой - не пиши,
Это ошибка, Полина - кремлевский салют.
Выброшены "калаши"...
Отговорили "маши"...
Ну, а к утру нас, наверное, кровью зальют...
Вот я лечу над Москвой, над очумевшей в разгуле...
Над развеселой вдовой, над подгулявшей женой,
Над почерневшей травой, над заблудившейся пулей -
Холодно, холодно, холодно всем, кто со мной.
Только теперь, на бегу
Нас уж никто не обманет.
Будут иные сраженья, иные бои!
Вот и овраги в снегу...
Вот и дороги в тумане...
Холодно, холодно, холодно, братцы мои...
1993
Защищали не "бугров",
А российский отчий кров,
За распятую Россию
Проливали свою кровь.
Мы с Поповым, да с Петровым,
Да с парнишкой чернобровым
После гари приднестровой
Здесь глотали дым костров.
Что мне Хас и что Руцкой,
Что бомжатник городской?
Я воюю за Россию, да разве ж я один такой...
Мы с Петровым да с Поповым,
Да с парнишкою хипповым
У какого-то слепого генерала под рукой.
Припев: В перекрестье рам
Вижу Божий храм,
Слышу тарарам
Колоколов.
Может, видит Бог...
Ох! Не обидит Бог...
Выведет орлов из-под стволов.
Ты - народ и я - народ,
А у них - наоборот:
Мы с тобою - коммуняки,
Мы им портим кислород!
А я в асфальтовую лунку
Подзарылся, словно крот,
А Попов поверх улегся –
На какую из широт?
Говорит он: - Здесь мой Брест!
На груди - нательный крест.
- Уходи! - ему сказали, - отказался наотрез.
Попросил он автомат,
А вокруг - отборный мат.
Ну, где же с голыми руками на свинцовый интерес!
Припев.
А зеваки за окном
Посмотреть пришли кино...
Здесь - дерутся. Там - смеются:
- Где, мол, батька ваш Махно?
В камуфляже офицеры,
Президентские бэтэры,
И бейтар в каком-то сером,
Как мышиное сукно.
Им за нас дадут медаль
- Ух, какая невидаль!
Что же... Тоже рисковали: не миндаль - в такую даль.
Нас зовут боевиками,
Но где же с голыми руками,
Да с такими мужиками победить свинец и сталь.
Припев.
А что по поводу Попова -
Он согнулся, как подкова...
Разогнулся, чтобы - снова
И еще одну поймал.
И напрасно в Подмосковье
Будут ждать его с любовью:
Он уже погиб геройски,
Хоть и был росточком мал.
Вот так финиш, ё-моё!
Пролетарское рваньё!
Где же "наши" генералы? Где полковник? Где майор?
Ухожу и со стыдом
Я гляжу на Белый Дом,
А там на жареное мясо налетает воронье.
Припев: Помолясь на храм,
Выпил бы сто грамм...
Да не надо драмы - все путем!
Я еще вернусь
На святую Русь -
Разберемся до конца потом.
1993
Вошло в поэму "Прощайте, дворяне!" - Предисл. проф., д.ф. н. Вл. Смирнова.
- Ж-л " Лепта" (бывш. "Советская литература") .- 1995 г. -№6.
Там, на улице Народной старый дом стоял.
Я на улице Народной перед ним стоял.
Ни на что уже не годный перед ним стоял.
От земных забот свободный перед ним стоял.
Там кукушка не кукует - время не бежит.
Никого не упакует в "дурку" старый жид.
Не поют "Галину Бланку", не кричат: буль-буль!
Но бежал я на Таганку от октябрьских пуль.
По Москве гуляли танки, - а я все стоял.
Перед домом на Таганке - все еще стоял.
А когда-то бомжи, панки там, где я стоял,
Ночевали, врезав ханки или спирт "ройял".
Но ни Мишки, ни Андрюшки в доме больше нет.
Нет подушки, нет подружки с пачкой сигарет.
Одеяло убежало, как сказал поэт.
Ни привета, ни приюта - где ты, тихий свет?
Спят усталые игрушки - пушки тоже спят.
Нет ни Мишки, ни Андрюшки - нет уже ребят...
Но кружу я возле дома, хоть меня убей!
Все мне кажется, что здесь - и небо голубей!
И кружу я, и кружу я, хоть меня убей!
И кружу я, как служу я Родине моей...
1993
Тело одряхло,
жена - не княжна
Тело одряхло, жена - не княжна,
И не написано книг,
Всё же мне жизнь ничего не должна –
Я её вечный должник.
Жизнь моя, жизнь моя – мой меценат,
Вдоволь и смеха, и скорби,
Знать не хочу, что такое – цена,
Горблюсь, горблюсь, горблюсь…
К доле мужчин, не косивших травы,
Я не примкну никогда.
Пусть мне в пути не сносить головы –
Бог отсчитает года.
Жизнь моя, боль моя –
Ярость цветов и как биение флага,
Но не готов умирать, не готов,
Лягу – где-то лягу.
Календари, мне жизнь - не дари,
С ними не сверю шаг,
Ты на востоке зарею гори
Для нищеты и бродяг,
Чтоб их любовью могло ознобить,
Чтобы дорогу осилить,
А на вопрос – «быть иль не быть?»,
Знаю ответ – «или – или»...
1994
Анна
Ну, что ты, дитятко мое?
Усни, пусть время пропоет
Тебе про то, как по протокам лед трещит,
Про то, как близится весна,
Про то, что ты всего одна,
Другой такой - ищи-свищи:
Тебя я Анной называл,
Тебе я песни распевал,
Тебя от сердца оторвал -
Ан нет!
А эта ночь - как финский нож,
А жизнь моя - как медный грош,
А на семь бед - один ответ..
Усни же, Анна, крепко спи.
Я разолью по кружкам спирт,
А ты уйдешь - и снова флирт, гульба...
И как усталый лифт в час пик,
Скрипеть я буду, ты же спи,
Моя любовь, но не судьба...
Мы в этом имени твоем
Как буквы "н" стоим вдвоем,
Пока ты спишь, пока еще заря
Не разбудила вновь сердца,
Пока огонь свечи мерцал,
И жизнь текла, текла не зря...
Я буду утром мудреней,
Женою ты не станешь мне.
Спи, Анна, спи, еще немного обмани
Разлуки час, когда свеча
Коснется белого плеча
И полетят другие дни,
Где я скажу, что ты - была,
Что имени колокола
Еще звучат в сознанье, как набат.
И как усталый лифт в час пик,
Скрипеть я буду, ты же спи,
Моя любовь, но не судьба...
1994 г.
Когда над полем
снега растают...
Когда над полем снега растают,
Когда над полем пройдет гроза,
Ты помнишь, песня моя простая
Воспламеняла твои глаза?
Когда завьюжит, когда закружит,
Когда задружат метель да путь,
Ты вспомнишь счастье, ты вспомнишь ужас -
Когда срывались мы с тобой куда-нибудь?
Женщина, как печь, раскаленная,
Милая, в меня влюбленная,
Горькая полынь моей старости,
Ты меня прости...
Но, словно коренник, голову,
Я клоню к тебе, гордая,
В эти ночи страшные, в эти дни
Ты меня храни.
Когда гитара твоя певала,
Когда и сам я - до хрипоты,
Каким же счастьем ты мне бывала,
Каким же горем была мне ты...
Ах, эти очи так бирюзовы,
И черным жаром зрачков ожгло,
Нас было мало, нас было двое,
Всё остальное давно прошло.
Женщина, как печь, раскаленная,
Милая, в меня влюбленная,
Горькая полынь моей старости,
Ты меня прости...
Но, словно коренной, голову,
Я клоню к тебе, гордая,
В эти ночи страшные, в эти дни
Ты меня храни.
А если минёт наш безрассудный,
Неповторимо короткий век,
То кто же вспомнит твой голос чудный,
Улыбки жемчуг, дрожанье век?
Женщина, как печь, раскаленная,
Милая, в меня влюбленная,
Горькая полынь моей старости,
Ты меня прости...
Что вмешался в жизнь твою хрупкую,
И во тьме ищу твою руку я,
В эти ночи страшные, в эти дни
Ты меня храни.
1994
Ясной царственной весной
Я в рубашке расписной,
Плащ-болонья,
Я в колонне,
Вьются флаги надо мной.
Красный шарик надувной,
Что ты вьешься надо мной?
Если ты не признак счастья, -
Значит, кто же он такой?
Луга бархат, неба шелк...
Вот и август отошел.
Я в сорочке.
В свитерочке,
Мне, как пташке, хорошо.
Запах сена травяной,
Что ты вьешься надо мной?
Если ты не признак счастья, -
Значит, кто же ты такой?
И пошел как странный сон,
Был я временем несом
И в огромном ладном хоре
Петь не мог я в унисон
И безумья страшный зной
По пятам ходил за мной,
Если ум тебе обуза, -
Значит, кто же ты такой?
За московской кольцевой
Я стою едва живой.
То ли волки воют в чаще,
То ли это ветра вой.
Тут за стенами Кремля -
Непонятная земля.
Кто туда ногой наступит, -
Станет странным, как и я.
Чашей красного вина
Жизнь в подарок мне дана.
Пусть горчит вино полынью, -
Я допью его до дна.
Черный ветер слюдяной,
Что ты кружишь надо мной?
Если ты не черный ворон,
Значит, кто же я такой?
1996
Палыч
Вот и Палыч, блин, задымил.
Как подбитый, блин, "мессершмидт".
Прихожу к нему, накормил.
Он поел, блин, сел и дымит.
Вижу - черен, блин, изнутри,
Хоть снаружи, блин, конопат.
А в глаза его посмотри -
Это ж форменный психопат.
А жена ему: блин - беда!
Наша жизнь, блин, не удалась!
Безработный ты, как Адам,
А спокойный - как водолаз!
Заневестилась дочь на днях.
А жена ушла, блин, к врагу.
Говорю ему: "Догоняй!"
А он смеется, блин: "Не могу!"
И остался он на бобах - бабах!
Да с улыбочкой на губах - бабах!
И в дыму своих Фермопил
Не повесился, не запил.
Взял гитару, блин, сел - поет!
Третьи сутки, блин - тыщи слов!
Был он лучшим, блин, из орлов!
А нынче - форменный идиот!
- Что ж ты, Палыч, блин... – говорю, -
Ты спиши слова - я подпою!
Если мясо есть - блин, сварю!
Если водка есть - блин, налью.
Улыбается, блин, блажной...
Не устроило, блин, меню...
Издевается надо мной
Этот форменный парвеню.
Ну ты, Палыч, блин - ну ты даешь!
Ты, похоже, рад куче бед!
Вот сидишь тут, блин, и поешь –
У тебя тут, блин, свой Тибет.
Ты скажи мне, блин: где болит?
То ли мат у нас, то ли пат?
Подошел к окну психопат:
- Погляди, какой листопад!
Погляди, какой листопад!
1997
Уральский комсомол
За трубой фабричной городской,
За веселой свалкою промхлама,
Как иной реальности реклама -
След на чистом небе над рекой.
Это самолета след инверсионный.
Покоряем небо - понимай, щегол!
И гудит влюблённо и аккордеонно
Пароход "Уральский комсомол".
Поле бархатится трын-травой,
Наступило времечко футбола.
Школа подождет - да что там школа,
Если все в порядке с головой?
Если ширь бескрайна, если даль бездонна,
Если это счастье юности само?
И зовет влюбленно далью заоконной
Пароход "Уральский комсомол".
В космос побороться с высотой
Босота былая устремилась.
Покорили всё - скажи на милость -
Но остались той же босотой:
И с небес упали, как во время оно -
Выбирай, болезный, меньшее из зол!
Нет уже закона, нет аккордеона -
Правит бал уральский комсомол!
Что дала Икару высота?
Из-под ног земля ушла навечно.
Оставайся с песнею сердечной,
Если болью не сведет уста:
А я уже, веселый, не сбегу из школы.
Глупо размечтался, если бос и гол:
И печально соло прогудит у мола
Пароход "Уральский комсомол".
1997
Мне в гостинице
давали...
Мне в гостинице давали
Положенье и матрас.
И со мною выпивали
Люди разные не раз.
Пел я песни, рвал я струны,
Вышибал слезу из глаз,
И за эти саги-руны
Мне всегда дают матрас.
Поварихи мне давали
Очень вкусную еду,
Но на новом карнавале
Старых масок не найду.
Знал я звезды, видел небо
И другие города,
Только тех кусочков хлеба
Не забуду никогда.
И старушки мне давали
То молитву, то совет,
Человеком называли,
Если я сходил "на нет".
Ни монеты, ни советы
Не спасли бы от петли,
Одуванчики-старушки
Душу бедную спасли.
Как сказал художник Харин,
Бывший мой законный зять,
Твой-де опыт уникален,
Но его ни дать, ни взять,
Вспомни глупый женский шепот,
Вспомни тени на стене,
Ни к чему мне этот опыт -
Опыт нужен на войне.
Жизнь - трагедия и драма -
Это опыт говорит,
Жизнь - блескучая реклама,
Жизнь обманет, разорит.
И на фоне новых дней
Становлюсь я всё бледней,
И тащусь, влекусь за нею,
И влекусь, тащусь за нею,
И спешу, бегу за нею,
Что так скоро догорит.
1997
Когда плачет
душа...
Когда плачет душа,
Тогда телу - не больно,
Даже смерть не страшна,
Если горя - довольно.
Когда плачет душа,
Этих слов не увидишь,
Не унизишь ничем
И ничем не обидишь,
Не унизишь ничем
И ничем не обидишь.
В эти дни в слепоте
Обо всем забываешь,
Ничего не поймешь,
Хоть и всё понимаешь.
Когда плачет душа,
Когда воздух темнеет,
Когда плачет твой ангел
И сердце немеет.
Когда плачет душа,
Когда плачет душа...
Когда сердце немее...
1997
Журавли мои,
печаль босоты...
Журавли мои, печаль босоты,
Кто про вас ещё от сердца споет?
Поднебесная печаль красоты -
Стародавний журавлиный полет.
Я вослед вам новых слов не ищу
Я словам своим не пан, не холоп.
Чаще нищего крещу и крещу
Троеперстием разбитый свой лоб.
Вы поля мои - овсы по снопам -
В небесах уже снега запекли.
Мне б уйти по журавлиным стопам
По дорогам журавлиной земли.
Только ноги, брат, сегодня не те,
Только песня над полями не та,
И рванулась в Пассатах красотень,
Но ушла из босоты красота.
Вот сельцо по сельцу - пустота,
В дом войдешь и на полу наследишь.
Что ж ты смотришь в небеса, босота?
Что ж ты под ноги свои не глядишь?
Но не скажут ни монах, ни волхвы,
Чем закончится для беглого май?
От России отлетаете вы,
А воротитесь, быть может, в Китай.
Исцели же нас, Господь, исцели.
Грешный раб, Господь, челом тебе бьет.
Над колодцами стоят журавли,
А напиться им никто не дает.
1997
Убирали как-то лук
Представители наук.
А подшефное село
Всё гуляло весело.
Пляшут девки - все красны!
И молочны, и мясны,
А одна тиха, грустна -
Ни молочна, ни мясна.
И какой-то сельский мэн
Все обхаживал Кармен,
Потирая клешни рук,
Все тащил ее на круг.
Но на круг - зеленый луг
Вышел кандидат наук:
- У кого сломался плуг?
Почему не рвете лук?
Та, которая грустна,
Протянула руку: - На!
Вот тебе моя рука!
Сердце тоже, а пока
Стукни, тресни, хоть слегка
Ты, пьянчугу, мужика!
Пристает, как банный бес
И с подружками и без!
Говорят, ты - кандидат.
Не страшон и не поддат,
Убегай-ка с городу -
Не подохнем с голоду.
Или же, закончив бой -
Забирай меня с собой.
Буду я тебе верна,
И покорна, и смирна.
А глаза ее - ага! -
Как большой секрет врага!
Так зовут они в луга
Да в сенокосные стога.
- Ах, ты сельская Кармен!
Ну, вот убью я мужика:
Что же дашь ты мне взамен?
Может, счастье на века?
И ушел из круга он.
И ушел упруго вон.
И спросил у друга он:
Можно ль пить одеколон?
Был тогда сухой закон.
Но друг пошел.
Принес флакон.
И напился кандидат,
И кидался из окон.
Хоть прошло немало дней.
Долго помнил он о ней.
Как солдат свою шинель...
Помнил деву Паганель,
Защищался, нападал...
Падал вниз и ввысь взлетал,
А вот личные дела -
Все наука отняла.
Жизнь настала - вот те на! -
Ни молочна, ни мясна...
Жизни этой - грош цена,
И кому она нужна.
А с другой-то стороны:
Хорошо, что нет жены.
Жены до тех пор нежны,
Пока тащишь из казны.
Но не выйдет на панель
Бывший доктор Паганель...
У него нет одеял,
Но зато есть идеал.
Он сценическую страсть
На панели б мог украсть,
Но не выйдет на панель
Добрый доктор Паганель...
1998
Чугунные
дачные печи
Чугунные дачные печи
Давили на грузчичьи плечи,
Несут погружные насосы
На дачу лихие матросы,
Витринные стёкла литые
Солдаты несут молодые,
А прапор один макаронник
Забросил он список урона,
А что? -то ничья не задача,
Ничья эта тихая дача.
Откуда дровишки вестимо
- Вот стул из кремлевской гостиной,
Идут не дыша два тугих латыша
С огромной музейной картиной,
Идут по дорожке ковровой,
Как будто с бомбежки ковровой
И нету им дела до белого тела
Служанки мясистой здоровой,
А им на фига парижанка,
Им русская будет служанкой.
Вот члены российской конкисты(*)
Идут молодые "чекисты",
Несут под покровом брезента
Из Белого дома презенты
И что там под этим покровом
Не надо не мысли не слова,
А прапор один макаронник
Патрон засылает в патронник.
Степенно выходят из мерса
Два важных как жулики перса,
За ними идут образины
Несут чемоданы, корзины,
И негры преклонных годочков
Хозяйскую тискают дочку,
С хозяином сходу по ручке,
С хозяйкой свободно по русски,
Что это, не как именины?
- На целый кишлак хаванины.
Сегодня за званым обедом,
Министр торжествует победу,
А прапор один макаронник,
Побед завсегдашний сторонник,
Вчера на попойке орал он,
Что будет к весне генералом,
Да ты до весны доживи дуралей,
Ему объясняет старлей,
Но что макароннику слухи?
- Ведь к ним макаронники глухи.
И вот макаронник уелся,
И на пол он пьяно уселся,
Хозяйскою дочкой увлекся,
Потом на служанку улегся,
Служанка по имени Жанка,
Она по ранжиру сержантка,
Служанка -сержантка по имени Жанка
Кричит: "я тебе не лежанка!",
Гуляй холуи на халяву,
Чихая на честь и на славу!
1998
(*) БСЭ - Конкиста (испанский conquista - завоевание).
Тут конкиста - разграбление богатств советской России "чекистами".
Упитан, справен и уменУпитан, справен и умен, -
Твой Сашка – первый парень,
А ты вопрос мне задаешь:
- Всё в облаках паришь?
-Да, -говорю,- опять парю, -
людям мозги не парю.
- А мой дурак, - ты говоришь, -
опять летит в Париж.
А я, дурак, свой старый век
живу на всякий случай.
Я вёрст своих и городов,
конечно, не считал.
И мой небесный белый снег
идёт тоской дремучей,
а там, к весне, как первый гром,
нагрянет нищета.
Иного счастья, Таня, нет, -
чем на друзей не злиться,
будь он хоть трижды ловкий бес,
будь он хоть трижды – жид.
Пусть Сашку ждет, покрыв там лед,
французская столица,
но от меня она, как черт,
от ладана бежит.
Но он мне верит, старый друг,
а женщины – не верят,
и любят, вроде, просто так –
иного счастья нет.
Лишь ты, мой свет, не хочешь вдруг
закрыть за мною двери
и погасить за мною вслед
неяркий верхний свет.
За мною вслед – ни бек, ни век,
Ни БГТ, ни Муром.
На перекрестке, ох, эпох,
стою я постовым.
И пусть в Венецию и Рим
поедет Сашка сдуру,
а мы с тобой, мон шер а ми,
у трапа постоим.
А после выпьем мы вино,
пойдем в кино на девять.
Я угощу тебя тогда
прекрасным эскимо.
А дальше мы докажем всем,
кто мы на самом деле,
вот только дайте нам дойти
на базу из кино.
О, как мне дорог это миг –
дымится сигарета…
Я говорю тебе: «Прости»,
ты говоришь: «Прощу».
И я, наверное, любил
Всегда тебя за это, -
что ты давала мне грустить,
когда я загрущу.
Прощай, веселое дитя
московских подворотен,
прощай, иду я песни петь,
а хочешь, - мне подпой.
Я буду петь о том, что мир
наивен и бесплотен,
а ты веди меня, веди,
как будто я слепой.
1998
Тане Дашкевич
Словно старую книгу листая,
Вижу строки и знаю - о ком:
"...Не вернется вчерашняя стая
За подбитым своим вожаком..."
Не вернется вчерашняя стая,
Чтобы в прошлое нас унести.
Золотая моя, золотая!
Потерпи, потерпи - не грусти...
Наша стая не в раз поредела.
Кто подбит, кто в тоске изнемог.
Мы взлетели - нам плевое дело,
А Россия ушла из-под ног.
До Урала уйдем, до Алтая
Из России гонимые вон!
Золотая моя, золотая -
Потерпи, потерпи... ничего...
Исповедуюсь с именем Бога
Тихим пажитям, теням Москвы.
Каюсь: слов произнесено много,
Но мертвы они - каюсь! - мертвы.
И осенние дни коротая,
Мы с тобой, как былинки сплелись.
Золотая моя, золотая!
Помолись же за нас, помолись!...
И огладив сухою ладонью
Гриф гитары шепчу я с трудом:
Мы великой России одонья
Промотавшие Бога и дом.
И пожарищ огнем налитая,
Ты на шею мне кинешься: "Ах!"
Золотая моя, золотая,
Видно, наши давно в небесах...
И давно уже лет не считая,
Я надеюсь, что новый, иной,
В одиночный полет улетая,
Повстречается в небе со мной.
Скажет он, что Россия святая
Расцвела после новой войны!
Золотая моя, золотая -
Это сны, это только лишь сны...
1999
Антология бардовской песни. Автор-составитель Р. Шипов - М.: Изд-во Эксмо, 2006
Там, за полем луковым,
За посевцем маковым,
Да за полем злаковым -
Дикий чернобыл.
Там, в краю бараковом,
За отвалом шлаковым
Был я парнем знаковым,
Первым парнем был.
Силушки немереной,
Сам в себе уверенный,
Я любовью Вериной
Напился в умат.
Взял котомку батину,
Стер с латуни патину -
И пошел прямехонько
В райвоенкомат.
Уходил я стриженый
Маком или злаком ли,
Уходил я стриженый,
Уходил слепой.
А на швейной фабрике
Девушки заплакали
И моих товарищей
Повели в запой.
Ах да зачем же вы плачете,
Дуры деревенские?
Я ж, как стулья венские,
Всякого загну.
Уходил я, стриженый,
В десантуру энскую,
На войну чеченскую -
На свою войну.
"...Спят курганы темные,
Солнцем опаленные,
И туманы белые
Ходят чередой..."
Это парни первые,
Спят со смертью-стервою,
Это парни первые
С первою бедой...
1999
Я пошел, как флагман флота,
Через топи да болота,
И мое тройное фото
Отражалось на воде.
То Камчатки, то Чукотки,
То в стакане горькой водки,
То на дне пробитой лодки
На неведомой звезде...
Там, за желтыми снопами,
Да за лунными серпами
Потерялась моя память:
Помню с кем - не помню где..
Только помню отчего-то
Эти топи да болота,
И кувшинки,
Как пушинки,
Желтой пеной на воде...
Где ты пристань дней на триста!
Я кружу, как Монте-Кристо,
Но не граф, ни Греф и даже,
Кто-то скажет: нелегал.
И не помню... Да, не помню...
Если помнишь, то напомни...
Если помнишь, то напомни:
Я вчера не забегал?..
1999
Корабль "Антонина Петровна"
Был назван в честь дамы моей.
Посудина та, безусловно,
Была королевой морей.
Орудья на солнце сверкают,
Огни бортовые горят.
- Смотрите, принцесса какая!
Зеваки в порту говорят.
Мы вышли в открытое море,
В суровый и дальний поход.
Мы били врага на Босфоре,
Топили и - полный вперед.
И не было службы счастливей,
Я счастлив был тем, что служил.
Но в Баб-эль-Мандебском проливе
Я голову честно сложил.
К ногам колосник привязали.
Зашили в холщовый мешок.
Прощания слово сказали.
А боцман прочел мне стишок.
На дно уходя хладнокровно,
Не мог уже вымолвить я:
- Прощай, "Антонина Петровна" -
Не спетая песня моя...
2000
С. Куняеву
На Кавказе цвели абрикосы -
На войну уходили матросы.
Я любил твои толстые косы,
А вот сейчас я остался один.
Ты меня проводила глазами,
Я умылся сухими слезами,
Глядя, как он тебя обнимает -
Молодой, развеселый блондин.
А вот теперь расскажи мне, Мария,
Отчего у меня эйфория?
Оттого ли, что ты разлюбила?
Оттого ли, что все впереди?
На Кавказе заря догорает.
Старый друг на руках умирает.
Тихий ангел к нему прилетает,
Медный крест теребит на груди.
Кто-то скажет: погиб он во благо
И во славу трехцветного флага...
Только я не пойму, бедолага?
Отчего веселился блондин?
И мне уже не расскажет Серега,
Отчего так опасна дорога.
Оттого ли, что ты разлюбила?
Оттого ли, что все позади?..
2000
Стою настороже
На нижнем этаже,
Все кажется - звенит капель...
Пора, мой друг, пора
На волю со двора,
Туда, где бьет челом апрель.
О, сколько талых вод!
О, сколько шалых лет!
О, скольких наших с нами нет!
Но каждая весна -
Надеждами полна,
На то, что вечен белый свет.
Припев: Вновь удивит меня трава
И пробежит, звеня, трамвай -
Веселый, красно-желтый, заводной...
Он под раскаты грома
Пройдет до Ипподрома
С Обдорской и по призрачной Сенной.
А я стою уже
На нижнем этаже,
От солнечных лучей сомлел.
Мечты мои просты:
Хочу упасть в цветы -
В остатки рая на земле.
О, сколько шалых лет
Над вечностью промчит,
Но, как спасение от бед,
Апрельская весна капелью простучит,
А сердце промолчит
В ответ.
Припев.
2000
Если ты хочешь
уехать куда-то
Если ты хочешь уехать куда-то,
Глупый очнись, узнаешь тогда,
Здесь оставляя и сына и брата,
Все потеряешь -да, все проиграешь -да,
Все утечет как сквозь пальцы вода,
Вспомнишь когда-нибудь, было и нет,
Белое платье, холодный рассвет,
Зри, за овсы ускользающий вслед
Свет восходящий светила,
Король, дама -валет,
Вот оно было, а вот его нет,
Только тебе на обратный билет
Денег уже не хватило.
2000
В такую зиму дорог мне в печи огонь,
Поленьев жар - и сам я в лихорадке...
И дни свои, как школьные тетрадки,
Листаю я, уставший от погонь
В медвежий угол загнанный иван,
Я будто был для общества опасен...
Давно уставший от красивых басен,
Я западаю в сон, как в океан...
Припев: Сне-га... сне-га... сне-га... сни...
Ты гасни, жизнь, влюбленная в меня...
И пусть мне кот рассказывает басни,
Ночную тьму глазами зеленя...
В такую время медленно прядет
Свои снега на тыщи километров.
Сквозь бой дождя, сквозь близкий посвист ветров
Мой старый друг в деревню не придет.
Я жил один. Один я и умру
С благоговейным страхом угасанья.
И конь чужой мои протянет сани
Туда, на переправу поутру.
Припев.
В такую ночь остановился бег
Минутных стрелок шорох календарный...
И только тихий свет зари янтарный
Мне говорит, что мой не кончен век.
Я жил в раю, а думал, что - в аду.
Я, как Адам, искал от рая - рая...
И вот - снега, что без конца, без края
Идут потопом сладостным, идут...
Припев.
2002
Зажги звезду (Памяти
Натальи
Устиновской )
Вот ты уходишь, дорогая...
Вот ты уходишь, догорая...
Но нет! Мостов не жги!
Мы не постились - голодали...
Мы не простились - нам не дали
Друзья или враги...
Пора платить долги...
Когда без признаков старанья,
Уходит наше поколенье,
Верша свои круги:
Зачем, казалось бы, мы жили
И дамам головы кружили?
А позади - долги,
А впереди - ни зги...
Зачем мы жили, пили, пели?
Зачем любили и терпели?
Ответь мне, помоги!
Зачем средь перезвона тары
Мы целовали гриф гитары?
А позади - ни зги,
А впереди - долги...
О славе Господа молили,
Неправедные слезы лили -
Окончены торги!
Окончен бал - погасли свечи...
Да ты не вечен, человече...
Прости мне, друг, долги -
Хотя б свечу зажги...
В ночи за шторою оконной
Горит душа перед иконой...
И чуть слышны шаги:
То жизнь уходит, как хотела...
И дела нет до смерти тела...
Господь, звезду зажги...
Твою звезду зажги...
26 августа 2002
Да, исчезла агитка, как жанр,
Словно маузер или кожан.
Здесь мы все, как большая семья,
Я спою вам агитку, друзья.
Я по первому снегу пошел на ларек,
Долго деньги берег
На вино.
Стая диких собак встала мне поперек
На развилке дорог,
Как в кино.
Оператор, снимай!
Один к двум, один к трем -
Этот город в осаде врага.
Жизнь, конечно, не май,
Но все равно ты снимай,
Вот и такая она дорога...
Ну, зачем я курил
Столько лет злой табак!
Мне теперь не уйти от собак...
От безжалостной касты
Бездомных, клыкастых
Мне уйти, убежать не судьба!
Мне б ни свет, ни заря
На плечо "винтаря",
Да пристрелить втихаря главаря.
И в горячий песок,
Занырнуть на часок,
Вот тебе и сходил до ларя.
Ах, столица-фантом,
Мой разрушенный дом,
Помоги мне с последним финтом!
Вижу: каплет с клыков,
Как со вражьих штыков,
И дорога - кровавым бинтом!
В этом городе - мрак,
В этом городе - враг,
В этом городе замкнутый круг.
В этом городе врак,
Межусобиц и драк,
Я подвешен, как туша, на крюк.
Да, я трижды женат,
А, я бывший юннат -
Но дай мне, Родина, пару гранат.
Чтоб летели собаки над городом, над
Почерневшей Россиею в ад!
Где ж ты рота моя? Где ж ты мой батальон?
Где отряд развеселых рубак?
Нерушимой стеной,
Обороной стальной
Сокрушим, уничтожим собак!
...Что ж ты рот не захлопнешь, юнец?
Ты ведь слышишь - агитке конец...
Погоди: вот вернется ЧеКа
И загасит тебя, дурачка...
Погоди, погоди...
Ну посиди, посиди, посиди...
2002
Памяти Алексея Влаильевича Казначеева
Как за лесом-лесом
Колесо с подвесом,
В избах пим да лапоть –
Нечего делить.
Да топор, да плаха...
Полно, братцы, ахать!
Развели мы слякоть –
Вольно слезы лить.
Вышел на простор он,
Черный ворог ворон,
Вышел покружить он,
Вышел полетать.
Что-то прохрипел он –
Видно, песню спел он,
А такую песню
Лучше б не слыхать.
Был тот ворон белым –
Бился с красным насмерть.
Поменялись масти –
Поменялась стать.
Мне-то что за счастье
В этой смене масти?
Лишь Всевышний властен
Долю выбирать...
Меж землей и небом,
Меж водой и хлебом,
Меж травой и снегом
Лег кровавый след.
И жирует ворон,
И пирует ворон.
Видно, ворон скоро
Снова сменит цвет.
А мне б не звон кандальный,
А вагончик спальный,
Да на берег дальний –
Как не выбирай...
Да налить соседу,
Да продлить беседу
Вот про эту землю,
Про сибирский рай, рай...
Да, хотел иного
Я пути земного,
А в краю небесном,
Знать, меня не ждут...
И сибирским раем,
Под вороньим граем,
Снова меня к счастью
Под руки ведут...
Оборотень черный
Снова станет белым,
Белый станет красным –
Ему не впервой.
Что-то прохрипел он,
Видно, песню спел он,
И ему по-свойски
Подпевал конвой:
- Эх, кар! - говорит начкар.
- Эх, кар! - говорит "макар".
- Эх, кар! - город Сыктывкар.
Все.
2002
Сыну - Федору Шипилову-Дашкевич
Перечеркнуты косым тополя...
- Ля-ля-ля... - поет мой сын, - ля-ля-ля...
И ложится чистый снег на поля.
- Ля-ля-ля, - поет мой сын, - ля-ля-ля...
Наша мама далеко-далеко...
Нам без мамы нелегко, нелегко.
За окном уже остыла земля.
- Ля-ля-ля, - поет мой сын, - ля-ля-ля...
Он еще не говорун, не в годах...
Только любит рокот струн на ладах.
И с улыбкой молодой короля:
- Ля-ля-ля, - поет мой сын, - ля-ля-ля...
И печальное, как крик журавля,
Слышу сердцем я в его: "Ля-ля-ля".
Но пока еще вдвоем - ля-ля-ля, -
Поздним вечером поем "Ля-ля-ля..."
2002
Поздним вечером сибирскою зимой
Я спешил к знакомой женщине домой.
Не напился, торопился, как юнец,
А навстречу - Степка, старый сорванец.
Обнялись. Он говорит: ах, сколько зим!
И когда же мы еще сообразим!
Заверни ко мне на часик - на другой:
Мама будет очень рада, дорогой!
Завернули да разлили пополам.
Позабыли про вопрос: ну как дела?
Не показывай мне фотки, говорит,
А налей ка лучше водки, говорит.
У меня тут зачесались кулаки:
Ты, Степашка, на меня не волоки!
Мне так, Степка, стопка водки не вредит,
А на тебя живая матушка глядит!
А моя-то, Степка, мама померла,
Не поняв: кого на свет произвела...
Все вязала сыну теплые носки,
Целовала побелевшие виски.
Померла она тихонечко во сне
На второе мая, помню, по весне...
Я ей тоже, Степка, руки целовал,
Да вот ни разу на могилке не бывал...
Ты моложе, Степка... Ты - еще нахал...
Ты еще хороших песен не слыхал,
Как красавица стояла у ворот,
А по улице стрелковый полк идет.
Как заехал на квартиру генерал,
Весь израненный он жалобно стонал...
Я под матушкины песни умирал,
Словно этот раскрасавец-генерал.
Говорит он: ты мне душу не точи -
Замолчи, - он говорит мне, - замолчи!
Слово за слово - мы плотно набрались.
Набрались на кухне - там и подрались.
И смеялся надо мною пьяный бес.
И глядела моя матушка с небес.
И подружку свою новую ждала,
Не поняв, кого на свет произвела...
2002
Ты, Санек, все про век скоростей -
Пас: хочу я покоя...
И не жду я гостей, и живу без затей:
Нет гостей - а на кой им?..
Мой горит огонёк - пусть горит...
Шает...
Пусть, кто хочет и что ни денёк говорит -
Мне не мешает...
И к нему, как к вину, приохотился я,
Чтоб от счастья горчило...
И к нему, как к вину, я сегодня прильну,
Это жизнь научила...
Пусть горит огонек, пусть растет мой сынок в счастье...
Если ты на порог, то оставь себе впрок свои страсти...
Я ж ни водки не пью, ни посуды не бью и не путаю масти...
И кто знает - Бог весть! - может это и есть
Моё глупое счастье...
И мне дорог средь сивых дубов дом-отшельник...
В нем не скажут мне то, что любовь - злой волшебник...
На висках - серебро, но нет-нет да в ребро бес наподдаст мне.
Отвечаю: добро! Хорошо, что в ребро - в пах опасней...
А за мною по зною страстей - версты пыли...
Хоть и нету уже скоростей, тех, что были...
Говоришь, это самообман... Да, Санек,
Но все же "само"... Само!
Сам себя обману - ни народ, ни страну,
Ни отца и ни маму...
Не тебе же судить тех, кто больше хлебнул
Лиха...
А потом, как уснул, сам себя обманул тихо-тихо...
Пусть, сынок, мой горит огонек,
Не дыши, словно раненый кит в океане безбрежном,
Может, жить мне осталось денек,
Как останется в мире сынок - в этом страшном и грешном?!
Пусть горит огонек, пусть тихонько горит - ты не трогай...
Я устал, паренек... Пусть тихонько горит огонек -
Недотрога...
Не хочу ни друзей, ни врагов.
И в пространство зеленых лугов
Поведу я ребенка
Невидимой царской дорогой...
2002
Устал я...
Хочу на природу
От жизни свободной сбежать.
Мечтал я
Родному народу,
Частицею принадлежать.
Не знаю
Какому уроду
Сегодня я принадлежу...
Возьмите обратно свободу -
Я в поле, в леса ухожу...
Вот поезд,
Вагон с перестуком
Железных своих колес.
Я выпил –
Такая вот штука –
И вышел в толпу берез.
По жизни я небезупречен,
И свечка моя сожжена:
Навстречу - и я не перечу –
Иные летят имена...
О, как мы хотели свободы!
Как будто у нищих есть
В запасе, как бутерброды,
Достоинство, совесть, честь...
А что мне без чести свобода?
Я истине только служу...
Возьмите обратно свободу -
А я ухожу...
Ухожу...
2002
Я с покоса - и домой.
Дома - мама, ангел мой.
Дома ходики с кукушкой
Накукуют тыщу лет.
Я бегу - гора крута.
Гимнастерка налита
Алым заревом заката,
Или кровушкой комбата,
Коль пробит бронежилет.
Припев: Коси коса, пока роса,
Роса долой - и мы
Домой...
А наутро, на заре
Вижу мама на дворе...
Батя смотрит исподлобья,
Словно из-под козырька.
Отчего так скорбен рот?
Отчего кругом народ?
Отчего так воют бабы
У завешенных зеркал?
Припев.
Это, милые, покос.
В низком небе рев стрекоз.
Им, наверно, видно сверху:
Что на фронте - кто в тылах.
Нынче снова при делах
Их таинственный аллах...
Он потери не считает,
И ложится снег, не тает
На мальчишеских телах...
Припев.
2002
Ах, как поплыл - в глазах рябит! -
Друг мой из Воркуты.
Резан ножами и битой бит,
Жжет за собой мосты.
Начал считать года и дни...
Женщин давай считать...
"Мы, - говорит, - с тобой одни...
Нам, говорит, не встать.
Кроме пути Млечного –
Все только пыль да взвесь...
Нет ничего вечного..."
"Врешь, - говорю я, - есть..."
Ах, как поплыл потерянно!..
Жизни, мол, не объять!..
Вот, говорит он - дерево:
Ну сколько ему стоять?
Вот, говорит он, девушка –
Сколько цвести ей лет?
Глянет, а муж - дедушка!
Юности нет, как нет.
"Во взгляде юноши встречного
Видится только месть...
Нет ничего вечного..."
"Врешь, - говорю я, - есть..."
Ах, как поплыл! Налил бокал
И сквозь зубов осекал,
Выцедил, то, что всю жизнь искал -
Счастье свое искал.
Как мол меня, беспечного,
Жисть превратила в жесть?...
Нет ничего вечного...
"Врешь, - говорю я, - есть..."
Лез в облака да упал со скал...
Кто, мол, не погибал?
Пальцами крутит у виска...
Вижу, окончен бал.
Была же Муму - и нет Муму!
Завидую я Герасиму!
Дал друг мне в ухо, а я ему,
Глупому и упрямому.
Была же Муму - и нет Муму!
Излил он мне душу, а я ему!
Ах, если бы знать про это про все!..
Ах, если бы знать мне самому...
2003
В окно постучался товарищ хороший,
Как будто приехал навек попрощаться,
Чтоб тут же уехать по первой пороше
И дальше, и дальше, и дальше помчаться.
Мы жили - рубахи рвалась горловина:
Тебе - половина, и мне - половина.
А нынче страна в жерновах передела –
Какое, какое, какое мне дело?
Спрошу лишь: куда ты? Не зная ответа,
Он курит свою капитанскую трубку.
Он мечется в поисках вечного лета.
А горе, как море, по самую рубку!
Я все забываю, когда выпиваю.
Гитару беру и сижу - распеваю.
Жена утомилась и мать поседела -
Какое, какое, какое мне дело?
Да кто мы теперь... Так... ни уха, ни рыла...
Мы - два капитана на нарах штрафбата.
Любили мы небо - когда это было?
Не надо, не надо, не надо ребята.
Какое там солнце, какое там небо -
Была бы краюха печеного хлеба!
А если жестокости нету предела -
Какое, какое, какое нам дело?..
Мы верили в небо, мы верили в чудо.
Мы съели с ним соли поболее пуда.
Но вот он уходит - куда и откуда?
И шепчет с улыбкой: - До встречи, Иуда!
Он воин, а я - истлевающий кокон.
Он - дух восходящий. Я - бренное тело.
И я говорю ему вслед одиноко:
Какое, какое, какое мне дело?..
Нам выдадут скоро на воздух - талоны,
На небо - кредиты, а вексель - на счастье,
А я размечтался - идут батальоны,
Чтоб взять в свои руки орудия власти.
Я плачу, и пью, и себя презираю,
За то, что я духом ослаб - не до бою!
Но словно молитву, слова повторяю:
Хочу я, хочу я, хочу я с тобою, с тобой..
2003
Саше Иванченко
Он родился, чтобы жить в счастье,
На Кавказе он сгорел в танке.
В войсковой его живой части,
Не осталось ничего мамке.
Обещает быть земля доброй...
Ждет отборного зерна пашня...
Да проломлены его ребра...
Да у танка снесена башня...
Припев: Сударушки-сударики!
Давайте напьемся до судороги,
До судороги до маяты,
Пока еще живы я, и ты...
Сударушки-судари!
Давайте напьемся до одури,
До одури, до судороги –
Ведь все мы друг другу не дороги...
А если мы были б мы дороги,
То поняли бы, о чем строка,
Не пили бы водку до судороги,
До вздрагиваний, до обморока...
На Москве, что предала наших,
По ночам пирует Иуда.
На крови да на костях павших.
И страна уже не ждет чуда...
И, позор приняв за власть эту,
Он не ждет ее любви страстной
Ни креста ему на грудь нету,
Ни звезды, как от стыда, красной.
Припев: Сударушки-сударики!
Гуляете вы у Москва-реки.
Там ночью горят фонарики.
Кусают ли вас комарики?
Ой, не ходи-ходите на-на реку -
Это комарику на руку...
Чтоб вволюшку кушать ситного,
Убей ты его, ненасытного.
Судари да сударики!
Не снятся ли вам кошмарики?
И как бы все не поддаты вы,
Помянем те души солдатовы...
Эх, судари-сударики!
Давайте напьемся, как моряки,
Которых кусали комарики
В кавказских горах у Сунжа-реки...
Эх судари, да вы сударики!
Давайте сушить сухарики,
Давайте напьемся, как фронтовики
Кровавой воды из Сунжа-реки...
И молчат чужие нам горы.
Их молчанье тяжелей камня.
И жируют по стране воры.
За себя да за того парня.
А земная трава пахнет горечью,
Молодые поля - зелены.
Похмеляемся мы и грохочет над полночью
То ли протез, то ли эхо кавказской войны...
2003
Скоро, скоро на выбора
Отправляется наш барак,
Каждый думает, что пора –
Ходит в поисках штопора.
За дебатами бурными,
За прозрачными урнами,
Попрощаемся сообща
С интересами шкурными.
А как солнце закатится
За гору терриконную,
Выпьем рюмочку, Катенька
За эту власть раззаконную.
И в постель, как на каторгу,
Как на смену, как в очередь...
Только Катенька, Катенька,
Мне не надобно дочери...
Лучше серость шинельная,
Чем дежурство панельное,
Лучше морды похмельныя,
Чем рекорды постельныя.
Так что, Катя, родимая
Раскрасавица ты моя,
Позабудь свои бредни, как
Бы родить мне наследника.
Балаган Балаганович –
Без конца представление,
А Наган, бишь, Наганович, -
Он хозяин правления.
Потребляем под радио
Макароны без мяса мы
И следим за нарядными,
За народными массами.
Где-то баксы зеленые,
Где-то слезы солёные,
Мужички никудышные
Хлещут водки паленые.
Но, не сбросив передника,
В это месиво, сечево,
Ты родишь мне наследника.
Жаль наследовать нечего...
2003
Коське Мылъцеву, рыцарю Томска
Я тоскую, бабье лето, я тоскую.
Я хожу Москвою в кукинском тумане...
Что мне томская кукушка накукует,
Накукует, накамлает, нашаманит?
Бабье лето, ты короче сигареты,
Той, что с другом на двоих еще дымится!
Я уеду, я уеду в бабье лето
Подхарчиться летом с привкусом горчицы...
Оттого, что нынче сяду в самый скорый –
Не убудет, не прибудет на кармане.
Но увижу я Алтай - златые горы,
Но увижу осень в северном урмане.
Бабье лето для поэта - нет, не проза...
Бабье лето - как газета для партейца...
Как для русского - плакучая берёза.
Как награда от министра для путейца.
У меня на свете нет однофамильцев...
Я остался одиноким, как кукушка.
Разве только этот парень - Коська Мыльцев -
Томский рыцарь, Орден Лысая Макушка.
Бабье лето для приюта, для привета...
Вот пришло оно, живую душу грея...
Спой же, Коська, мне про то, или про это –
Что не выставят в картинных галереях.
Что-то шире в этом мире... Что-то уже...
Кто-то лучше в этом мире... Кто-то хуже.
Кто-то нужен в этом мире и не нужен...
Собирайся, Коська, мы идем на ужин.
Бабье лето - ты триумф кордебалета!
Все красавицы - печальны, как невесты.
Значит, куплены... обратные билеты.
Значит холодом уже задуло с веста...
2003
Снега покрыли
русскую равнину
Снега покрыли русскую равнину,
Как боязно, как стыдно славянину,
Как бедно он, как плохонько одет,
Который раз народная дубина
Осмеяна и высечены спины,
Язык отрезан, размозжен хребет.
Стоит Россия черная, немая,
Стоит к лицу ладони прижимая,
На мертвом мертвый, некуда ступить,
Опять цветут кровавые погоны,
Из преисподней пляшут легионы,
Зовут остатним головы рубить.
С Востока кобели ревут цепные,
На Севере больные, да хмельные,
На Юге враг, на Западе бедлам,
Здесь города российские толпятся,
Того не знают, этого боятся,
Москва последний потеряла срам.
Спокойный храп доносит ветер с Дона,
Слезоточит державная икона,
О летаргия, русская чума,
Языческие огнища пылают,
Отравный дым нам очи застилает,
Вновь наступает долгая зима.
2003
А У
НАС В СИБИРИ
А у нас в Сибири минус сорок,
Снег на окнах в виде белых шторок,
Хлеб настольный - в виде чёрных корок,
В клубе - черно-белое кино.
Но зато в июне как на юге -
В белых платьях юные подруги,
Веселы, румяны и упруги.
Все готовы прогуляться, но:
Поёт по радио поэт Аркаша Северный
Про то, что девушка ему, Аркаше, неверна,
И подпевает, колбасы откушав ливерной,
Ему бухгалтер Стёпа, бабий сателлит,
Он инвалид войны, женат на вдовой, кажется,
Бывает, - выпьет и над бабой покуражится.
Певца жалеет инвалид, и на душе его болит,
И за коляскою дороженька пылит.
А у нас в Сибири снег да вьюги,
Горячи невинные подруги,
А на тёплой печке - как на юге,
Ведь Чубайса мать не родила, но:
Стёпа пропил боты, что ты, что ты:
Радио и новенькие счёты,
Фотоаппарат и просто фото -
Всё, что ему родина дала, но:
Поют мальчишки под гитару семиструнную
Про королев, шутов, про ночь такую лунную,
И Стёпа, кажется, влюбился в деву юную
И вот везёт её в районный ресторан,
Коль сальдо-бульдо к знаменателю не сходится,
Он наливает себе водочки, как водится,
Душа болит от новых ран - скрипит зубами ветеран,
Его страстей не передаст киноэкран.
Воровать в Сибири нет резона -
Вся Сибирь одна большая зона,
Эхо одного большого стона,
Что зовут страной Российской, но:
Стёпа ревизору дал на лапу,
И попал в советское гестапо,
И пошёл, безногий, по этапу,
Не поняв доктрин марксистских, но:
Утихли страсти - улеглись безногой конницей,
Та прокурорша фанатичная законница,
Сказала: "Вот Вам шанс с Аркашей познакомиться,
У вас получится изысканный дуэт".
Ваш "Орден Славы" после реабилитируем,
А если против кто, мы мигом сагитируем,
Вчера, Степан, Вы были - пан, а нынче - красный корефан,
А, может, даже - новый лагерный поэт.
В заполярном круге - снег да вьюги,
Далеко горячие подруги,
С мальчиками пляшут буги-вуги,
Это вам не сальдо-бульдо, но:
Нет ещё Чубайса, нет Кобзона,
Вся Сибирь - одна большая зона,
Да будь благословенно время оно,
Как же это было всё давно, но:
Не пожелать такого лютому врагу его -
Свинцовых копий злого острова Колбуево,
Погиб Степан, лишь деревянную ногу его
Друзья поставили как памятник - укор.
А над страной свинцово-черный мрак сгущается,
И прокурорами продажными прощается.
Давно закончился озон - неудержим поёт Кобзон,
И подпевает КобзонУ сиротский хор.
2004
ГОЛУБЕЙ
ПОЧТОВЫХ ТЫ ПОИЛ
Голубей почтовых ты поил
Из своих невинных детских губ,
А потом пришли твои бои,
О которых петь я не могу.
Ты недавно вышел из боев -
Вот твоя законная жена,
Губы бесподобные её
Видел ты в своих окопных снах.
Я-то, брат, плешивый и смешной,
Шустрый, озорной, очередной,
Вот она вчера была со мной,
А ты её зовешь своей женой.
Ну, кто я ей? Ну, был бы богачом,
Бешенным красавцем юных лет,
Или в темном царстве тем лучом,
Просто на неё удержу нет.
От неё глаза я отведу,
Не была б она твоей женой,
Что ж она опять, как на суду,
Тихая, стоит передо мной?
Но я устал считать пустые дни,
Я устал от путанных дорог,
Кто ты мне, колдовка? Не мани -
Я уже не выдержал зарок.
Не стереть отметины со лба -
Поздно, поздно совестью болеть,
Ждет меня такая брат, судьба, что и тебя,
Ей меня, брат, не за что жалеть.
Да, из сердца вон, коль скрылось с глаз,
Разве мало в мире красоты?
Ведь точно также все забудут нас,
Нас, маленьких, прожорливых, пустых.
2004
Ох, любил
я Зойку
Ох, любил я Зойку, её джинсы и ковбойку,
У буфетной стойки Зойки драку затевал.
Было дело – плакал, было дело – ойкал,
Если кто-то в челюсть, паря, больно задевал.
Я иду долиной, на затылке – шишка,
В гипсовой лангете моя левая рука.
Говорят соседи: «Смирный был мальчишка,
А теперь, смотрите-ка, - будущий ЗК».
Но лучшие девчонки шли за драчунами
В заросли черёмух, в дольние кусты,
Ах, какие драки там случались между нами,
Что теперь молю я: «Господи, прости!».
Иванова Зойка, узенькая койка,
Ты была не бойкой, а какой – сказать боюсь,
И несла нас койка, словно птица-тройка,
Денег на которую нам выдал профсоюз.
Ох, какие драки были между нами,
Как нам поддавался болевой порог,
И отцы гордились буйными сынами,
Не считая это, паря, буйство за порок.
Вылетали стёкла и трещали рамы,
Ни стыда, ни сраму, да, - ни сраму, ни стыда.
Всё прошло, считаю, паря, я не шрам, а храмы,
Упованье мамы не забыть мне никогда.
Колокольным звоном, да земным поклоном,
Да молитвой древней завершаю срок,
Божиим законом, да церковным звоном
Преодолеваю я свой болевой порог.
В эту ясность жизни, избранный ли, званный,
Всё пою я песни, ну, чем я – не Гомер?
И живу, как пьяный, с именем Татьяны.
Бывшие буяны, вот вам - мой пример...
2004
ОФИЦЕРЫ
РОССИИ
Где они - господа офицеры?
Где она - офицерская честь?
Всё нас кони несут вороные,
А куда они мчатся - Бог весть.
То в России раскол, то - раскольчик,
Оглянешься - душа заболит.
Там всё тот же звенит колокольчик,
И дорога пуржит, да пылит.
Красно-белые и голубые -
На балах генералов - не счесть,
А где они - офицеры России?
Где она - офицерская честь?
И сироты идут по России,
Вновь у края Россия стоит,
Ой, вы кони мои вороные,
Чёрны вороны, кони мои.
Присягнули, забыли, и снова -
Загуляли, лупцуя коней,
А Россия к расколу готова,
И за ней - не коней, ни саней,
Только блики на древней иконе,
Да ещё Божий суд, страшный суд,
Вот куда нас, небесные кони
Всё несут и несут и несут...
весна 2005
Незаметно отошло
Тридцать первое число,
Новый смысл старых слов,
Как остатки старых снов,
И первый стог на сенокосе –
Он мне напоминает осень...
Осень...
Мне пора бы перестать
Книжки новые читать,
Мне бы окунуться в них –
В милый ворох старых книг.
Но с севера уже приносит
Очарованье снега осень...
Осень...
И смотрю, смотрю зазря
На листок календаря...
Откровенно говоря,
Много сделано зазря...
И вот за всё, наверно, спросит
С меня неумолимо осень...
Осень...
июль 2005
Октябрь, октоврий, листопад (*). В лесу полно грибов опят.
В осенних дуплах совы спят — зазимовали.
Лишь дятла стук раздастся вдруг,
да пробежит в испуге жук —
последний круг, мой милый друг.
А я — едва ли…
Октябрь. Золото. Хандра. Хоть дождь не льет, как из ведра —
туман и изморось с утра, как в письмах Вали.
Она жалеет, что сто лет
уже живет, а счастья нет,
что все живущее умрет,
а я — едва ли…
Как две зеркальные луны, мои ладони холодны…
О, если б ласточки весны меня позвали!
На сеновале диких трав
я оплатил бы жизнь, как штраф.
Платите, граф. А в том, что - граф,
я прав едва ли…
А как оставлю я — ее, Татьяну — золото свое?
Моя любимая поет и Бога хвалит.
На что ей книг моих тома?
Она напишет их сама!
При этом — не сойдет с ума.
А я — едва ли…
А чтоб в тоску не занесло, забуду год я и число.
Нет, не забуду — тяжело: сегодня — третье…
Октябрь, октоврий, листопад!
Тебе я вечно буду рад!
Роняй скорее наземь, брат,
свое веретье…
2005
(*) Церковно-народный
месяцеслов: Октоврием
называется десятый месяц в году; у римлян он
был восьмым, отчего и получил свое
название (octo - восемь); у наших предков он
известен под именем листопада, от
осеннего падения листьев, или паздерника -
от паздери, кострики, так как в этот месяц
начинают мять лен, коноплю, замашки.
Первое из этих имен постоянно
употребляется в древних наших месяцесловах
и святцах, но последнее становится
известным не ранее XV в., главным образом в
южнорусских месяцесловах. Ныне простой люд
зовет месяц октябрь по-своему -
грязником, от осенних дождей, причиняющих
ненастье и грязь, или свадебником - от
свадеб, которые справляют в это время в
крестьянском быту.
ЦВЕТЫ
Вот так моя мама цветы рисовала
Химическим грифелем "Копиручет".
Сначала вела два некрупных овала,
Вела лепестки и играла плечом.
Потом отстранялась от близкой бумаги,
С магическим прищуром терла виски,
Отличные маки, а если не маки,
Но если не маки, тогда - васильки.
Когда на печи пригорало всё брашно,
Испуганно мама летела к плите,
И мне было тоже воистину страшно,
Я детскою тенью за нею летел.
В окне вечерело и стекла замшели,
Собаки блуждали у наших ворот,
Был счастьем вечерним
Таинственный шелест бумаги
И мамин химический рот.
Вот так моя мама цветы рисовала,
Каких никогда на земле не бывало,
Какие цветут-расцветают в раю,
Где тихо баюкают маму мою.
1982 (мелодия 2006)
Т.Н.Дашкевич
- 